– Идемте со мной.
Вальтер повел нас через пожарный выход в подвальный этаж своего главного офиса. Двое охранников остались в подземном гараже. В конце прохода располагалось звукоизолированное помещение для допросов. Перед ним была комната наблюдения с односторонним зеркальным стеклом. Нас привели в эту комнату, там стояли еще два сотрудника охранной фирмы. Вместе с ними мы посмотрели через большое окно размером два на три метра в так называемую переговорную.
В центре помещения стоял прямоугольный стол, за которым могли бы с удобством пообедать четыре персоны. Но за столом сидели только две персоны. Каждый на своем торце стола. «Сидели» – не совсем верное описание. Действительно, задницами они сидели на стульях и как бы что-то ели. Правда, не ртом. У того и другого торс лежал на столешнице. Предплечья были зафиксированы на столе скотчем. Торсы тоже. И головы были зафиксированы на столешнице клейкой лентой – так, что одна щека касалась стола, а нос как бы неподвижно завис в воздухе всего в паре сантиметров от поверхности.
Рты у них тоже были заклеены. На столе рядом с каждым носом лежали пластмассовые прищепки для белья.
У того и у другого на верхней губе, точнее, на клейкой ленте виднелись отчетливые следы белого порошка. Маленькие горки этого порошка были насыпаны под носом. Оба парня не шевелились. У того, что слева, был однозначно припухший глаз. У того, что справа, – вроде бы разбитая нижняя губа.
Впрочем, главное сходство между ними нельзя было не заметить: оба были мертвы.
Опять два покойника.
И все потому, что я повелся на идею моего внутреннего ребенка.
На какие-то минуты мои мозг и сердце утратили согласованность между собой. В то время как сердце разогналось, будто на холостом ходу, и исступленно колотилось, мозг был абсолютно спокоен. Я попытался не впадать в панику из-за двух новых трупов, а разглядеть в этой ситуации что-нибудь позитивное.
Эти два Хольгерсона больше ничего никому не расскажут.
Мне не придется больше ломать голову, как поступить с ними в будущем.
Эти два Хольгерсона не окажут сопротивления, когда дело дойдет до отрезания уха.
Вальтер никогда не узнает, что эти два господина лишь по чистой случайности оказались в парке возле моего дома.
В общем, позитивного было довольно много. Неистовое сердцебиение у меня замедлилось до нормального ритма.
Пока эти мысли проносились в голове, я молча и с непроницаемым лицом смотрел через стекло. Саша первым нарушил тишину.
– Славная картина, – обратился он к Вальтеру и обоим его сотрудникам.
– Я не искусствовед, – высказался я, – но, может, кто-нибудь из вас объяснит мне общую композицию?