– Мы ищем кого-то, кто тебя ненавидит, кто знает, что ты сидишь здесь в подвале, кто может незаметно проникнуть в детский сад и у кого явно в голове винтиков не хватает. Не припомнишь кого-нибудь, к кому все это подходит?
– Кроме вас двоих?
– Мы тебя не ненавидим. Мы просто не знаем, как разумнее с тобой поступить, – объяснил ему Саша.
– Значит, так – врагов у меня навалом. Однако, кроме вас двоих, мне не приходит на ум никто, кто знал бы, что я здесь. Все, час вопросов и ответов закончен. Хотя с чего вы взяли, что у этого типа винтиков не хватает?
Я указал на письмо:
– Отрубить кому-то голову – это наводит на мысль, что в собственной голове что-то кукукнулось.
– Могу тебе сказать из своего опыта, что отпилить кому-то голову – это очень даже освобождает. Хотя такое убийство – как на скотобойне. Но когда подержишь в руках голову, которая достала тебя больше всего на свете, то потом сможешь выбросить ее из собственной головы.
С тех пор как Борис, не без основания приревновав свою жену, обезглавил ее, стало понятно, что он абсолютно больной на всю голову. Но его слова также подтверждали нашу теорию относительно шантажиста: тот, должно быть, ненавидел Бориса больше всего на свете. Вопрос был только один – почему?
Мы попрощались с Борисом, который все еще сидел на кровати обмякший, как мокрый мешок, и вышли из подвала на белый свет – на первый этаж.
– Ты узнал эту песню? – спросил Саша.
– Да, саундтрек к «Марко Поло». Нам это поможет?
– Детская песенка. Но Борис может слышать, чтó насвистывают в подвале, только когда в его камере включена вентиляция.
Саша был прав. Приточно-вытяжная вентиляция в апартаментах Бориса управлялась электроникой. При закрытом вентиляционном клапане подземелье было звуконепроницаемым. При открытой – к сожалению, нет. Чтобы Борис не орал и не звал на помощь через вентиляционную шахту, вентиляцию включали только тогда, когда по дому уже никто не шатался.
– Днем вентиляцию включают, только когда закрывается детский сад, – размышлял вслух Саша. – И ночью она включена. А свистели днем. Перед ужином.
Я кивнул:
– Значит, Бориса до его псевдоосвобождения кто-то посетил как минимум дважды. Один раз ближе к вечеру. Насвистывая. И один раз ночью. Светя фонариком.
– И это был кто-то, кто насвистывает детские песенки, ненавидит Бориса и использует вонючий парфюм.