Остров на Птичьей улице (Орлев) - страница 69

– Алекс, у тебя что, траур по соседскому коту?

Мама сразу приносила в комнату ножницы, и в какой-то момент я уступал под их двойным натиском. Если у нас в гостях была бабушка, она собирала и заворачивала отстриженные ногти в бумагу и сжигала в печке. Потому что если раскидывать ногти где попало, то потом, после смерти, душа обречена на долгие скитания, так как должна ходить и собирать их повсюду.

Я думаю, что бабушка и правда в это верила. Потому что она всегда собирала их очень тщательно.

Дворник из дома, в подвале которого находился тайный ход, похоже, знал доктора. Он снял шапку и поклонился. Проводил до самого подвала, предварительно удостоверившись, что никто за нами не следит. А ведь мы его совсем об этом не просили. Я подумал, что, может быть, этот дворник тоже помогает партизанам и подпольщикам. Он отодвинул буфет, а когда мы шагнули внутрь тамбура, задвинул его обратно. Я включил фонарик и начал доставать из кладки кирпичи. На этот раз мне надо было освободить более широкий проход. Когда мы очутились в подвале дома № 32, доктор помог мне вернуть кирпичи на место.

Я повёл его по чердакам и через проломы в стенах домов. Хорошо ещё, что нам нигде не надо было выходить на крышу. Ведь совсем нелегко передвигаться по коньку крыши. И когда идёшь по мосткам для трубочистов от трубы до трубы, нужно всё время сохранять равновесие. Я-то уже был специалистом в этом деле, но пожилой доктор вряд ли бы справился. Ему и так приходилось несладко, от такой ходьбы он задыхался, и мы то и дело останавливались и отдыхали. Я сначала каждый раз делал вид, что нам в любом случае нужно было остановиться, чтобы оценить обстановку и прислушаться, нет ли кого в домах по соседству. Но потом я понял, что доктору на самом деле всё равно – он совершенно не стеснялся показывать, что выбился из сил. Наверное, это только дети так стесняются своей слабости. Хотя нет: я вдруг вспомнил своего дядю Роберта, который страдал одышкой, но всё время пытался это скрыть и не показывать виду.

Наконец мы пришли. Было очень тихо. Я потянул за провод и спустил лестницу. Хенрик даже не выглянул сверху посмотреть, кто это там пришёл.

Наверху доктор перевёл дух – и вдруг преобразился в совершенно другого человека, энергичного и сосредоточенного. Он снял с раны повязку. Разложил свои инструменты на полотенце, которое постелил на деревянную доску. Засунул Хенрику между зубов туго скрученную тряпку, чтобы тот не прикусил язык и не прокусил себе губу. Потом он вскрыл рану и хорошенько её почистил. Я помогал ему, как мог. Он беспокоился, что вид крови напугает меня. Но я не испугался. Я не стал говорить ему, что буду врачом, когда вырасту. Хотя теперь, когда с ним познакомился, я был в этом уверен.