Я услышал, как покатились у них из-под ног камни и прочий мусор, когда они начали спускаться вниз по сыпучему скату. Интересно, а они слышали, как я спускался? Трудно сказать. Теперь я слышал их голоса более отчётливо. Мне показалось, что эти двое стоят сейчас где-то у входа в бункер.
– Хочешь сигарету?
Ответа не последовало. Я услышал чирканье спички.
– Залезем внутрь?
– Давай.
– Похоже, тут ничего нет.
Я вздрогнул. Один из голосов был очень похож на папин.
Послышался звук шагов – они спускались в бункер по деревянной лестнице. Потом снизу донеслись какие-то удары и скрипы. Может быть, эти двое сдвигали в сторону многоэтажные кровати? А может, обнаружили продуктовый склад? В нём, понятно, уже давно ничего не было. Мародёры вынесли оттуда всё подчистую – ещё до того, как немцы взорвали вход.
Мне необходимо было ещё раз услышать этот голос. Невозможно, чтобы это был папа. Но эти двое явно что-то ищут. Или кого-то? Может быть, кого-то из тех, кто скрывался в этом бункере? Мне, наверное, просто показалось, что голос похож. Хотя бывает же, что голоса похожи, а люди разные. Всё может быть. Я напряжённо ждал. Наконец они вылезли из бункера. Действительно, начали проверять отсеки. Проверили несколько и бросили, выбрались наружу.
– Ну что, пойдём?
– Давай посидим тут немного.
– Так ведь лестницу украдут. Я схожу, заберу её.
Послышались удаляющиеся шаги. Некоторое время было тихо. Потом шаги опять начали приближаться.
– Здесь они его и убили. Где-то тут. Я особо не надеялся его найти. Просто хотел посмотреть на это место. Знаешь, как на кладбище прийти…
– Всё в порядке. Времени у нас достаточно, – сказал второй. – Нам ведь всё равно надо было в город. Когда, кстати, встреча?
– Как стемнеет, – ответил папин голос.
Стало так тихо, что были слышны шаги с улицы.
– А что она видела?
– Кто?
– Ну, санитарка эта.
– Она видела, что мальчик побежал, – сказал папин голос. – Старик побежал за ним. А следом – полицай. И старик ударил полицая ножом.
– А мальчик?
– А мальчик забежал в ворота. Они – за ним, и там застрелили его.
Я не мог пошевелиться. И мне всё вдруг стало ясно. Папа думает, что я умер. Я хотел выбраться наружу, побежать, кинуться к нему на шею. Но почему же я этого не делаю? Почему даже не кричу? Всё просто. Я не верил, что папа может прийти. Теперь я понял это очень ясно. Я не верил в это уже давно. Ведь, если вдуматься, это было невозможно. Он не мог прийти. Но я себе в этом не признавался. Всё это время я не позволял себе сомневаться ни на секунду. И только это спасло меня от отчаяния.