Он плеснул в рюмку и даже не выпил, а высосал водку. После чего исподлобья посмотрел на хозяйку.
– А знаешь – почему? Оскотиниться – это очень просто. Очень просто. Я на такое, можно сказать, насмотрелся. Это ваще проще всего. Просто говоришь себе – как они ко мне, так и я к ним. И все! Пофиг. Реально пофиг – кровь, кишки… А потом у человека глаза становятся, как у мороженной рыбы. И все. Был человек – и нет человека. Одна оболочка осталась. Разговаривает, ходит, дышит, пердит – только воздух портит. А человека в ней – нет! Одни кишечные газы остались. Если не хочешь человека в себе растворить, предел себе нужно ставить – вот здесь вот!
И он постучал себя согнутым пальцем по груди.
– И большими буквами написать: «Не пересекать – убьет!». В жизни оно, конечно, всяко бывает, но есть предел, за который заходить не надо. Даже не то что не надо – нельзя. Там что-то типа радиации – тихое, но убивающее. Ты еще ходишь, суетишься зачем-то, а на самом деле сдох уже. Не физически, так метафизически. Туда зашедший – тупо обречен. Или голоса в гулком пространстве черепа начнет слышать, или совесть его замучит или просто жить тошно станет. А дальше вариантов много. Или в окошко шагнет, или сторчится, или алкашкой себе мозги выжжет, а то и хворь какая серьезная привяжется. К ним почему-то болезни липнуть любят. Понимаешь?
– Понимаю, понимаю… – терпеливо, как ребенку, подтвердила Гуа. – Ты закусывай давай. Зря, что ли я на стол собирала?
– Понимаешь, но не пьешь, – немного обиженно заявил Псих. – И я, как алкаш, синячу в одно лицо.
– Мне нельзя, мне еще работать, – покачала головой Гуа. – Но я тебя понимаю.
– Я знаю, что ты понимаешь, – мрачно сказал Псих. – Думаю, ты это раньше меня лет на пятьдесят поняла. Умные женщины почему-то это гораздо быстрее мужиков понимают. А ты реально умная женщина.
– А ты реально занудный демон, – парировала Гуа. – Завязывай бухать, тебе еще работать.
– Работать? – искренне удивился Псих.
– Ну, как минимум – рассказать мне про фальшивого тебя. Все, что знаешь. Неужели ты думал, я этот эпизод в работу не возьму?
Псих с шумом отодвинул стул и, пошатываясь, скрылся в ванной. Плеск воды слышался минут пять, потом появился Псих с мокрой башкой. Не влажной, а мокрой – с головы не капало, но мокрая шерсть слиплась иголками. Шел он уже практически ровно, лишь немного колебался, как белье на веревке при слабом ветерке.
– Тот, второй, говоришь? – переспросил он абсолютно трезвым голосом. – Ну, для начала его не существует.
– В каком смысле? – удивилась Гуа.
– Ну, его существование противоречит имеющейся у меня информации, несомненно правдивой. Толстый морпех Жир не в счет – его даже я со своими иллюзиями обманывал, а вот с Тотом все серьезнее. Он, конечно, придурок, но он знающий придурок. И, что гораздо важнее – опытный придурок. Он же в дворцовой охране служил, а их там всерьез натаскивали на отслеживание изменений внешности. И если этот сомяра говорит, что с головой в руках в комнату вперся я, это может означать только одно – это был действительно я. Но проблема в том, что меня там не было.