Конечно, я не так уж много мог исполнить. На тот момент я был всего лишь лиценциатом. Но что-то я все-таки мог. У меня были отличные ятрохимические навыки и специфический фамиллиар, так что я умел лечить самые разные болезни – а это часто бывает заветным желанием. Я не мог дать бессмертие, но мог улучшить внешность и здоровье.
В других областях у меня тоже имелись некоторые возможности. А в крайнем случае я мог попросить о помощи друзей. В Мистерии действует принцип взаимовыручки, знаете ли. Волшебники одалживают друг другу способности с большими скидками и даже в кредит. У нас очень развита профессиональная солидарность, это заложено еще отцами-основателями, которые сплотились для победы над Бельзедором, а потом поняли, что в единстве – сила.
- «Хрестоматия для юных волшебников», - ухмыльнулся Бельзедор. – Читал, как же.
Прочитав мою записку, бородач долго сидел в ступоре. Он явно перечитал ее несколько раз, пока не убедился: написано именно это, глаза его не обманывают. Отложив бумажку, он слегка растерянно сказал:
- Зловредный ты какой-то волшебник. Все руки мне обосрал.
- Птицы не контролируют клоаку, - попытался оправдаться я.
Конечно, из моего горла донеслись только писк и клекот.
Бородатый снова принялся ходить из угла в угол, раздражая обезьян. Он о чем-то напряженно думал. В конце концов уселся на стул... почему-то задом наперед, положив руки на спинку... уставился на меня и заговорил:
- А может, ты все-таки анирник? Почему я должен тебе верить? Ну вот умрешь ты – и что?
Я снова сунул клюв в чернильницу. Процедура неприятная, вообще-то, у чернил отвратительный вкус. Уже с досадой я вывел на бумаге: «Вернусь в свое тело».
- Ерунда какая-то, - растерянно сказал бородатый. – Желание какое-то... почему всего одно? И где у меня гарантии, что ты потом сюда вернешься и что-то для меня сделаешь? Может, никакой ты не волшебник, а... не знаю, нечистый дух, злой джинн из сказки?.. Раз уж мы дошли до антинаучной чуши, то что мешает тебе быть самим сатаной?
Хороший вопрос. Мой пленитель оказался здравомыслящим человеком, рассматривающим все варианты. И я, кажется, зря вообще упомянул исполнение желаний. Надо было давить на жалость, но я боялся, что не дожму, и он предпочтет оставить себе разумную птицу.
А теперь вот в нем, похоже, пробуждается алчность. Он уже размышляет, почему желание всего одно. Начинает понимать, что положение-то у меня безвыходное, так что можно получить и побольше.
Я сам себе делаю все хуже и хуже. Блеваные птичьи мозги. Тупая олуша. Надо как можно скорее вернуться в свое тело, а то придется обращаться к психозрителям.