И он перестал к ней прикасаться. Они давно не занимались любовью, и он больше не целовал ее на прощание и при встрече, а когда она целовала его, он отворачивался от нее, и поцелуй получался не в губы, а в щеку. Он не брал ее за руку, не трогал ее за плечо. Он обращался с ней как с прокаженной. Она качала головой в полной растерянности и смятении, и слезы неудержимо текли по щекам, она вся сотрясалась в рыданиях, и когда Гарри не ночевал дома, она засыпала в слезах.
Наконец она все-таки превозмогла свою гордость и рассказала обо всем маме – о том, что происходит, или как это виделось с ее точки зрения, – и говорила так сбивчиво и бессвязно, что мама встревожилась не на шутку. Она ни разу не видела свою дочь в состоянии, близком к безумию. Она попыталась ее успокоить, насколько это было возможно, и хотя ей самой было больно от боли Линды, она все же сумела немного ее утешить. Наконец она предложила Линде прямо спросить у Гарри что с ним такое. Знаешь, милая, не исключен и такой вариант, что он чем-то болен и просто не хочет тебя расстраивать.
Зачем ему так со мной поступать? Я и так-то буквально схожу с ума. Если причина окажется такой простой, это было бы счастье.
Да, милая, но он – мужчина, а мужчины не слишком логичны в таких вопросах. Они твердо убеждены… это глупо, да, но тем не менее… убеждены, что должны страдать молча, чтобы доказать, что они – мужики, она рассмеялась, а мы сходим с ума от их громкого молчания.
Мамин смех заставил Линду улыбнуться. Надеюсь, что дело в этом. То есть я не хотела сказать, что надеюсь, что Гарри болен, я просто хочу…
Я поняла, милая, мама обняла ее за плечи. Я все поняла. Спроси его прямо. Может быть, все прояснится в одном разговоре, буквально в двух фразах.
Я надеюсь, мам. Буду молиться, чтобы ты оказалась права.
В тот вечер Линда чувствовала себя не так угнетенно, как все последние несколько месяцев, но так и не выбрала время, чтобы спросить у Гарри, все ли у него хорошо. Но это не страшно; нет никакой необходимости на него наседать. Она просто дождется удобного случая и тогда уже спросит. Надежда вкупе с решимостью подняла ей настроение, и она продолжала ждать подходящего случая.
Гарри начал время от времени задерживаться допоздна на работе, а потом со всех ног мчался на вокзал, чтобы успеть на последнюю электричку. В такие вечера он быстро и безо всякого аппетита съедал свой ужин, кое-как заставлял себя пообщаться с Линдой и ложился пораньше.
Работа осталась единственной вещью, не дававшей ему распадаться на части. Единственной вещью, в которой он еще мог забыться. День за днем тугой узел в глубинах нутра затягивался все сильнее, напряжение нарастало, грозя расплющить его изнутри, и он уже начал всерьез опасаться, что эти силы и вправду его уничтожат.