— Теперь вы верите, что я сказал вам правду?
— Пока да. Но я хотел бы задать вам еще один вопрос. Если я почувствую ложь, тогда и все остальное тоже ложь. Согласны?
— Согласен. Вы не услышите лжи…
— Что означает Часон?
— Не знаю.
— Видимо, это не столь важно?
— Наоборот, Варак называл его ловушкой. Он был убежден, что Часон — ключ, с помощью которого можно узнать, кто из членов «Инвер Брасс» нас предал.
— Объясните, пожалуйста.
Сент-Клер глубоко вздохнул.
— Вся эта история связана с Макэндрю. В свое время он командовал войсками, сражавшимися в районе Часона, и там произошло что-то такое, что дискредитировало его как командира. После этого и появились слова: «Макнайф, убийца из Часона». Наши войска понесли огромные потери. Ответственным за это был Макэндрю. Его вина была установлена, и на этом можно было закончить расследование, но Варак полагал, что его надо продолжить. У него было такое ощущение, что за всей этой историей скрывается что-то связанное с женой Макэндрю.
— Известно ли вам, каков был состав войск, сражавшихся под Часоном?
— Состав?
— Расовый состав… — Ченселор внимательно следил за выражением лица старого дипломата.
— Вот уж не знал, что наши войска имеют «расовый состав».
— Предположим, я сообщу вам, что данные о потерях под Часоном — один из наиболее строго охраняемых секретов Пентагона. Сотни людей убиты или числятся пропавшими без вести. Уцелели тридцать семь человек, из них шестеро — невменяемы. Остальных разместили в тридцать один госпиталь для ветеранов. Они разбросаны по всей стране. Это вам о чем-нибудь говорит?
— Еще одно свидетельство того, насколько распространена в Пентагоне паранойя. Так же, как и в ФБР.
— И это все?
— Поскольку речь идет о гибели людей, слово «паранойя», пожалуй, слишком деликатно.
— Вот именно! Это были не просто напрасные потери в результате ошибок, допущенных Макэндрю. Это была западня, которую командование нашей армии устроило для собственных солдат. А поскольку военнослужащие этих частей были неграми, бойня под Часоном не что иное, как массовое убийство на расовой почве.
Сент-Клер стоял неподвижно, опираясь на перила, с застывшим выражением лица. Лишь удары волн о скалы да порывы ветра нарушали воцарившуюся вдруг тишину. Наконец к послу вернулся дар речи.
— Господи, зачем им это понадобилось?
Глядя на дипломата, Питер испытывал облегчение и замешательство одновременно: Сент-Клер не лгал, он был искренне потрясен всем услышанным. Он натворил немало ужасных дел, но не он предал «Инвер Брасс», не он завладел досье. Питер спрятал пистолет обратно в карман.