— Вы же прибегаете к насилию, убиваете людей!
— Только тех, кто убивает нас! — на всю машину загремел голос Сазерленда. — Только тех, кто мешает нам!
Эмоциональный взрыв судьи вызвал ответную реакцию Ченселора.
— Око за око! Вы этого хотите? — взорвался он. — Этому вы научились за долгие годы службы на страже закона? О Господи, как же могло случиться, что подобных взглядов придерживается такой человек, как вы?
— Я объясню вам, как это случилось, — резко повернулся к Питеру судья, глаза его горели гневом. — Я не всегда придерживался подобных взглядов. Но пять лет назад со мной случилось нечто такое, после чего я поменял свои убеждения. Однажды суд под моим председательством подтвердил приговор некоему начальнику городской полиции. Министерство юстиции, признаться, было не в восторге от такого решения.
— Я слышал эту историю.
Питер вспомнил нашумевший процесс, итоги которого называли «решением Сазерленда». Многие блюстители правопорядка и законности предавали тогда судью анафеме. Если бы подобное решение вынес любой другой судья, а не Сазерленд, его наверняка обжаловали бы в Верховном суде.
— Вскоре после процесса мне позвонил Гувер и пригласил пожаловать к нему. Больше из любопытства, чем по какой-либо другой причине, я решил принять его высокомерное приглашение. И вот во время нашей встречи я услышал такое, во что отказываешься верить. На рабочем столе высшего в стране должностного лица, в обязанности которого входило соблюдение законности, были разложены досье на ведущих лидеров негритянского движения — Кинга, Абернети, Уилкинса, Роуэна, Фармера. Это были целые тома, набитые всевозможной мерзостью: лживые слухи, ничем не подтвержденные сплетни, записи телефонных разговоров, причем отредактированные таким образом, что отдельные слова и фразы, вырванные из контекста, звучали как подстрекательские призывы. Из этих материалов следовало, что негритянские лидеры — люди, которые не ставят ни во что юридические законы общества, презирают его философию, нарушают общепринятые нормы морали.
Я был вне себя от ярости. Как может такое учреждение, как ФБР, заниматься шантажом! Но Гуверу, видимо, не раз приходилось встречаться с подобной реакцией. Он абсолютно спокойно переждал, пока я излил свой гнев, а потом злобно заявил, что если я и дальше буду мешать ему, то все эти сведения он предаст гласности. Пострадают лидеры и их семьи, движению за гражданские права негров будет нанесен непоправимый ущерб. А в самом конце беседы Гувер вдруг заявил: «Мы ведь с вами не хотим еще одного Часона, господин судья, не так ли?»