Я никогда раньше не водила немецких люксовых машин, но, едва выехав из квартала, уже не была уверена, что захочу водить что-то другое. Ганс внимательно наблюдал со своего пассажирского места, как я ахала про ускорение, верещала про послушность руля и восхищалась гладкостью хода. Мне не хватало оглушающего рева мотора, который есть в мощных американских машинах, но я могла это пережить.
Когда я выехала на шоссе, ведущее в город, Ганс наполовину опустил свое окно и закурил. Протянув мне открытую пачку, он спросил:
– Хочешь?
– О да, – сказала я, беря у него бело-зеленую пачку «ньюпорта». Я закурила на следующем светофоре. Прохладный мятный привкус в горле удивил меня. Я не курила ничего с ментолом с тех пор, как мы с Джульет, моей лучшей подружкой, в детстве таскали окурки из пепельницы ее мамы.
Это был вкус глупой детской забавы.
– А можно открыть верх? – спросила я, тыкая пальцем в кнопку над зеркалом заднего вида.
Как только Ганс кивнул, я настежь раскрыла эту штуку, и яркое июльское солнце заполнило машину и обожгло мне лицо. Откинув голову, я вдохнула жаркий влажный воздух. После почти трех месяцев почти полной изоляции ехать в шикарной машине с «ньюпортом» в руке, с роскошной татуированной машиной для обнимашек на пассажирском сиденье и лицом, залитым солнцем, казалось мне просто раем.
Но мое счастье быстро разбилось. Когда зажегся зеленый свет и я нажала на газ, ветер из открытой крыши начисто сорвал столбик пепла с моей сигареты и, закружив, отправил его куда-то в салон.
– Черт! – выругалась я, глядя на серые хлопья в воздухе – как будто это могло помочь, как будто я могла лопнуть их, как мыльные пузыри.
Я ждала, что Ганс заорет на меня, ведь я засыпала пеплом драгоценную импортную кожу, но он не стал орать. Он сделал последнее, что я от него ожидала. Ганс Оппенгеймер открыл пассажирское окно до конца, поднял свою сигарету и посмотрел, как его пепел тоже улетает, мелькая между нами в лучах солнца, словно горсть серебряных блесток.
– Ты видела? – спросил Ганс, вытаращив глаза, когда пепел весь улетел.
– Ага, – ответила я. Это прозвучало на выдохе, как будто я только что увидала какое-то сверхъестественное явление. – Это было, как…
– Как снежный шар, – сказали мы с Гансом хором.
– Да! – закричала я. – Господи! Точно! Мы только что сделали самый дорогой в мире снежный шар!
Ганс захихикал и снова поднял свое окно до половины.
– Я позвоню в «Книгу рекордов Гиннеса» и расскажу об этом. Может, мы сможем попасть в «Вечернее шоу».
– Отличный план. И, может, «Фантомная Конечность» будет музыкальным гостем.