Я взяла без спроса сигарету из пачки Ганса, лежащей на центральной консоли, и закурила, наслаждаясь ментоловым дымом в последний раз, прежде чем расстаться. Я была бедной. Я недавно пережила расставание. Но я справлюсь. Мне не надо красть парня у другой девушки, чтобы исцелиться. Я же не была чертовой Энджел Альварез.
Но зато я была гораздо пьянее, чем думала. От ментола алкоголь во мне вскипел и дошел почти до края. Подъезжая к дому Стивена, я с трудом могла смотреть перед собой. Голова кружилась, в желудке урчало. Стиснув зубы и сглатывая горькую слюну, я боролась с тошнотой, пока не встала на обочине рядом со своим «мустангом». Я подняла ручник, распахнула дверцу БМВ и заблевала весь тротуар.
Наверное, пить наравне с парнем, который был почти на полметра выше и вдвое тяжелее меня, было все же не такой уж хорошей идеей.
Через неделю
– Ну ты же не всерьез тут паркуешься, – Джульет нажала на кнопку блокировки замка, как раз когда я выключила мотор и фары.
– Что? Да тут идти-то всего ничего. И бесплатно.
Джульет уставилась на меня.
– Офигеть. То есть у тебя еще и нет денег для всех этих попрошаек и насильников.
Я замахнулась на нее, нарочно промахиваясь.
– Никто не собирается нас насиловать! – я указала вперед, на прислонившуюся к одному из домов фигуру, освещенную уличным фонарем. – А если дать Старику Вилли пару сигарет, он присмотрит за нашей машиной и проследит, чтобы мы спокойно прошли по улице.
Нарисованные брови Джульет поползли вверх, а из груди вырвался сдавленный смешок.
– Пожалуйста, скажи, что ты, на хрен, шутишь.
– Да что такое? Все же отлично.
Смех Джульет перешел в кашель.
– Да как ты до сих пор жива? Вот честно, не понимаю.
Я снова замахнулась, на сей раз хлопнув ее по руке.
– Неважно. Можно подумать, у тебя вышло лучше.
Я вовремя прикусила язык, чтобы не добавить «Мамочка» к концу своей фразы. Джульет просто ненавидела, когда мы с Девой-Готом так ее называли.
Джульет приподняла рукав свитера, лежащего у нее на коленях, вытащила горлышко спрятанной под ним винной бутылки и отвинтила крышечку.
– Кстати, о плохих решениях.
– Фу! Вино! Это все, что тебе удалось достать? – наморщила я нос.
– Ну, прости. Может, если бы твой двадцатидвухлетний приятель не отправился обратно в тюрьму, мы бы сейчас пили перье!
– «Дом Периньон», – рассмеялась я. – А перье – это вода, дурочка.
«И, между прочим, двадцатипятилетний папочка твоего ребенка отправился за решетку еще раньше».
Джульет была сучкой, но она была моей сучкой. Мы с ней уже пять лет были лучшими подругами, несмотря на нашу полную противоположность. Джульет была мрачной, интровертной и жесткой, а я – легкой, экстравертной и наивной. Она была темнокожей; у меня были веснушки. У нее были длинные косички; у меня – короткая светлая стрижка. Но нас объединяла любовь к подводке для глаз, сигаретам, выпивке и парням. Джульет любила все это даже больше меня, и поэтому в семнадцать лет у нее уже был годовалый ребенок.