— Потащили, — сказал я.
Мы обогнули сарай и оказались на огороде. Колеса пулемета поскрипывали на протоптанной дорожке. В конце огорода виднелись редкие кустики. Там были окопы. Над нейтральным полем вспыхивали ракеты. В нашу сторону неслись пучки трассирующих пуль. Кое-где чернели воронки, еще не занесенные снегом.
На дне окопа два бойца раздували в большом чугуне угли. Третий стоял на посту. Увидев нас, он припал к винтовке, которая лежала на снежном бруствере, и стал палить в сторону немцев.
— Ну, куда пуляешь, старина? — зашипел на него ординарец. — Нашел время…
Солдат перестал стрелять и сказал:
— Утром надобно взводному гильзы сдать, как норму за ночь выполнил…
— Ладно, знаю. Лучше скажи, как нам машинку в третий взвод дотащить?
— Поставьте на волокушу, а сами ползком.
— А что, дело старина предлагает? — посмотрел тот в мою сторону.
Мы установили пулемет на волокушу, которая лежала около окопа. Ординарец пополз впереди, я за ним, подталкивая волокушу. Место было открытым, и мне казалось, что немцы нас обязательно заметят.
— Фрицы сейчас как суслики, забрались в норы и там греются, иначе они бы нам дали! — угадал мои опасения ординарец.
Все же нам приходилось не раз лежать неподвижно на снегу, когда над нами висла ракета, заливая мертвым светом иссеченные осколками мелкие кустики.
Вскоре волокуша поползла в глубокую воронку. Я последовал за нею. На дне воронки сидел лейтенант, командир взвода, и два бойца. Нашего прихода они не ожидали. Встретили нас молчанием. Наверное, замерзли. Мне было жарко. Руки были мокрые, в рукава набился снег.
— Черти снежные, — в шутку сказал ординарец. — Сами тут сидите, а за вас таскай! Берите и угощайте фрицев из новенького.
— Не новый, но исправный, — поправил я.
— Посмотрим, — сказал лейтенант.
Вместе с лейтенантом мы поставили пулемет на площадку перед бруствером из снега. Я заправил ленту и нажал на спуск. «Максим» застрекотал короткими очередями, как швейная машина.
— Ну что? — спросил ординарец и, не дождавшись ответа, добавил: — Комбат сказал, чтобы берегли как зеницу ока.
— Вот если бы еще закурить дали, — осмелел пожилой боец.
— Не курю, отец, — ответил я. — А он — не знаю.
— То же самое. Даем задний ход…
Мы поползли с ординарцем обратно. Как только прерывалась перестрелка, поднимались и бежали. Обратный путь занял не так много времени.
Лошадь покрылась белым инеем и, казалось, застыла на том месте, где я ее оставил. Только сейчас я вспомнил, что лошадей зимой покрывают попонами или еще чем-то. Правда, у меня нечем было прикрыть ее, но все равно я чувствовал себя виноватым.