(ДВ) Директор Музея современного искусства Жан Кассу знал, что я хочу организовать Музей Майоля. Дело было после войны, он порекомендовал меня своему другу Гастону Дефферу, который был министром колоний. Я пришла в последний день существования Министерства колоний, там все было как в вестерне «Да здравствует Вилья»: все носились с канделябрами, коврами, в общем, это было переселение народов. Я вхожу в кабинет министра. Он говорит: «Жан мне сказал, что ты хочешь открыть музей?» В то время мы еще были на ты. «Да, я хочу, но как, в каком здании?» Он меня внимательно выслушал: про мою жизнь, про отношения с Майолем. «Я выделю тебе дворец в Марселе!» – «А что мне делать с дворцом в Марселе? Майоль должен быть в Париже». – Он оскорбился: «А что, я вот марселец!» – «Может быть, но Майоль-то нет! Его музей должен быть в Париже». Мы рассмеялись. Потом долгое время не виделись. Он стал важной персоной. И дрался на дуэли, что мне понравилось. Я ему написала. Он снова был министром[61], а я уже придумала свой фонд. Но у меня еще не было всех необходимых разрешений. Нужно было получить визы трех или четырех разных министерств, в том числе Министерства внутренних дел. И там был какой-то парень, который непонятно по какой причине месяцами блокировал досье. Я решила снова встретиться с Деффером. Тогда мы уже не были на ты. Я рассказала ему про музей и про фонд. Он был впечатлен. Позвонил и вызвал того типа, который чуть не год не давал хода моему проекту. Разрешение было получено за две минуты. Мы с Деффером посмотрели друг на друга и в мгновение ока увидели нашу молодость и нашу прошедшую жизнь. Мы с ним больше не виделись, и я об этом жалею. Это был исключительный человек, настоящий трудоголик, и очень душевный.
(АЖ) А другие политики?
(ДВ) Ах да, де Голль! Я сидела в тюрьме в то же время, что и его племянница Женевьева. Это у нее я получила свою первую правительственную награду. Муж Женевьевы, Бернар Антониоз, если помните, отвечал за операцию Тюильри. Де Голль был очень занятным. Он был очень тронут тем, что я сделала во время войны. Когда меня ему представили, я оказалась совсем маленькой рядом с ним – он был высоченный. Он наклонялся. У него были странные глаза, и я смотрела на него в упор. «Что это с вами?» – «Мой генерал, вам это покажется нелепым, но для меня это очень важно. У вас глаза моей собаки Чи-чи». Он расхохотался. Мы подружились. Я часто его видела. Он приглашал меня на важные мероприятия, например, когда во Францию впервые приехал Леонид Брежнев. Там было двадцать женщин, говорящих по-русски, но де Голль выделял меня!