Ночью пахло соснами. Небо надувалось черными парусами. На Днепре пошла нервная рябь. Крикнула старая сойка. Во сне. Георгий встал закрыть окно. Поверх простыни накинуть одеяло. И тут же уснул. Николь до утра смотрела на часы. Разрисовывала звезды зеленым и красным цветом. Казалось, сходит с ума. Бредила занавеска в мелкий цветочек. Одурманенная феромонами. Оса закрыла нос и полетела спать в другое место. Он перевернулся на другой бок…
Презираем слова
Я молчу, ты молчишь…
Нам Москва – не Москва,
Нам Париж – не Париж…
Наутро у дороги высохли ромашки. Все до одной. Обеспокоенные муравьи ползали, поливая их своим соком. Тревожные ласточки летали низко и так мелко теребили крыльями, словно взбивали омлет.
Георгий выносил ее сумки. Легко. Она его за это ненавидела. За это безусловное принятие ситуации. За равнодушие и отсутствие эмоций. Ей хотелось страстей, сцен, растерянности в глазах и даже истерик. Она цепко следила за его глазами, пытаясь найти в них отражение своих. Свою разрывную боль. Ничего…
В автобусе было душно. Все окна открыты. Все головы наружу. Николь заходила последней.
– Ну что, пока?
– Пока.
У нее не дрогнул ни один мускул.
– Береги себя.
Она эту фразу не поняла. Все ждала какого-то сумасшедшего поступка. Что он ее схватит в охапку, вдавит в свое тело, оставляя глубокие вмятины. Что станет на колени, обнимая бедра и умирая в них. Ничего… Просто прощание двух друзей. И тогда Николь, теряя равновесие, поцеловала свои пальцы и дотронулась ими к его губам. С разгону влетела в автобус. Закрылись двери. Завелся мотор. Водитель последний раз посигналил. Он поднял руку. Руки в ответ не увидел. В нос ударил газ из выхлопной трубы. А потом развернулся, показав свои номера: «ЛАЗ 695Е», которые он запомнил на всю жизнь. Через пару минут автобус превратился в игрушечный, а потом в маленькую точку на самой линии горизонта.
Он постоял, глядя, как пыль укладывается на кроссовки, как уставший лагерь пытается вздремнуть, а Наташа весело смеется. Как-то слишком весело. Поникшая лилия лежала щекой на воде. Белый осенний воздух с запахом маслят занимал все пространство. Что-то ныло в области лопаток. А потом, стряхнув с коленей плотную пыль, повернулся ко всему спиной.
А в неудобном автобусе, положив голову на чемодан, рыдала Николь. Слезы скатывались с гладкой кожи и набрасывались на белье, которое еще час назад трогал руками он…
Ты слышишь ли? – она не спит…
Ты знаешь – ей наверно больно?…
К утру, она, возможно, отгорит…
И хочется шепнуть – с нее довольно…
А. Стрелков
Наташа готовилась нанести окончательный удар. Последний. Другого шанса не будет. Разъезжаются они только завтра. А сегодня прощальная, «королевская» ночь. Она решилась. Девочки сбросились одеждой. Одолжили модный брючной костюм: слегка приталенный жакет и расклешенные книзу брюки. На жакете были большие металлические пуговицы и воротник, смахивающий на собачьи уши. Тупоносые туфли с толстыми каблуками немного жали. Отец ей часто повторял, что если у женщины модные наряды и прическа, это говорит о том, что она мало трудится и, следовательно, тунеядка. У Наташи ничего модного никогда не было, значит, ей не стоит волноваться.