Они насытились мясной солянкой и кулебякой и с видимым удовольствием предались воспоминаниям.
— Образование не хочешь закончить? — спросил Борис.
— Думаешь, меня восстановят после бунта, который я с товарищами у них учинил?
— Попытайся, я слышал, некоторых приняли обратно.
— Пожалуй, стоит попробовать, — сказал Пинхас.
Друзья расплатились с трактирщиком и вышли на улицу.
— Рад был встрече, Мартын Иванович.
— Я тоже, Борис.
— Ну, пока. Я должен ехать. У меня свидание с прекрасной дамой.
Приятель поднял руку и вскоре сел в остановившуюся пролётку. Пинхас махнул ему на прощанье и остановился в задумчивости. Потом перешёл на другую сторону улицы и вызвал пролётку.
— Подбрось-ка меня, любезный, к Технологическому институту, — сказал он ямщику.
— Извольте, барин, — кивнул тот, натянул поводья, и лошадь проворно побежала по залитой солнцем улице.
К большому удивлению, в институте его восстановили. Сказались его значительные успехи в учёбе, и, возможно, отсутствие у полиции серьёзного компромата на него за время пребывания в Екатеринославе.
На следующий год Рутенберг окончил институт и получил диплом с отличием. Теперь у него было право проживания в городе, которое приобрёл благодаря полученному им высшему образованию. Молодой инженер, ещё не обременённый семьёй, вскоре нашёл работу и погрузился в манящую, но полную опасностей подпольную жизнь.
Идеи социал-демократии не убедили его в том, что они указывают верный путь для России. Большинство людей, с которыми он сейчас сотрудничал, были социалистами-революционерами. Он уже ощущал себя космополитом, человеком мира, забылись его прежние переживания горестей и страданий соплеменников и всё больше и сильнее чувствовал он духовную связь с русской интеллигенцией. И не важно, какой национальности были люди, освобождению которых от гнёта государства он посвятил свою жизнь. Революция, думал он, сметёт все национальные различия и это будет уже другой, единый народ, имя которому человечество.
Однажды на собрании он увидел миловидную молодую женщину, принесшую с собой большую связку книг. От них ещё пахло свежей краской и конторским клеем. Она разложила их на столе и предложила всем присутствующим купить. Пинхас присмотрелся к ней и вспомнил. Да, это она вступилась за студентов, которых он и Дмитриев вывели на площадь возле Технологического института. Рутенберг подошёл к столу и взял книгу.
«Г. В. Плеханов. О социальной демократии в России», — прочёл он про себя и посмотрел на неё.
— Я куплю, — сказал он. — Сколько она стоит?
— Двадцать копеек, — ответила она и окинула его острым изучающим взглядом.