Сердце сжимается от боли: никогда уже мы не услышим его блистательного декламирования «Капитанов» Гумилёва, не придется мне больше подтрунивать над ним, вспоминая его знаменитую лекцию для избранного круга однокурсников о происхождении русского мата или его юношеские переводы из «Приапеи».
Писать о том, как наш круг оказался увлечен православием, не буду – слишком большая тема. В случае Егора сыграли роль и традиции семьи, принадлежавшей к старомосковской интеллигенции.
Знаю, его жизненный выбор одобряли не все. Многие полагали, что он не реализовал себя полностью как ученый – историк-античник и филолог-классик. Некоторые же осуждали его: как можно было состоять в штате Московской Патриархии? Егор не загубил в себе ученого, но его темперамент побуждал к практике, к прямому социальному действию. Он опекал детскую онкологическую клинику, проповедовал, занимался журналистикой, руководил отделом библиотеки, и это далеко не полный перечень его дел. А что касается его якобы службы в Патриархии… Перечтите все его тексты – и не найдете ни одного, в котором он погрешил бы против совести. Он люто ненавидел (да, да, именно ненавидел: он был страстным человеком и никогда не был толстовцем) клерикализм, церковную казенщину и ханжество, шовинизм и антисемитизм, любые формы подавления личности. Но, будучи верующим христианином, он осознал пастырство как призвание и доказал своим примером, что и в наше время возможно подвижничество.
Он давно и тяжело болел, однако отказывался следовать наставлениям врачей поменьше работать. Он был трудоголиком и работал на износ: иначе жить он не мог. Он был увлекающимся человеком и увлекался иногда людьми не очень достойными; он был вспыльчив и в гневе яростен. У него были человеческие слабости. Но главное – любовь, которая его одушевляла.
Горько и больно. Не хочется верить в случившееся.
27 июня 2007 г.
* * *
Некоторые события, о которых писать не хочу, побудили меня вспомнить Инца. Да я и без того его часто вспоминаю. Все нападки на него вызывают у меня отвращение: они исходят от людей, ниже его во всех отношениях. Но, прости меня Б-же, как же раздражают меня елейные восхваления и попытки представить его святым (которым он не был)! Мне это кажется унизительным для него. Он был яркий, очень талантливый, глубоко порядочный, смелый, умный и остроумный человек с немалым количеством человеческих слабостей.
И вот что еще: недруги упрекают его в неискренности. Свидетельствую: он был глубоко искренним человеком. Другое дело – присущие ему игровое начало и артистизм (и это тоже мешает считать его святым; да Б-г с ней, со святостью; кто-нибудь может объяснить, что это такое?). И он был счастливым человеком, и выбранная им профессия (нарочно употребляю сниженный термин) позволила реализоваться ему, хоть и, наверно, сильно тяготила. Помешала его научной деятельности? Да, конечно. Но почему человек должен осуществить себя именно в сфере науки? Инц был деятельной натурой и при огромной научной одаренности не мог удовлетвориться ролью кабинетного ученого.