Колокольчик зазвонил в комнате барыни.
— Что, отдала?
— Отдала.
— Что же, очень рад?
— Совсем как сумасшедший стал.
— Ах, позови его. Я спрошу у него, как он нашел. Позови сюда, я не могу выйти.
Дуняша побежала и застала мужика в сенях. Он, не надевая шапки, вытянул кошель и, перегнувшись, развязывал его, а деньги держал в зубах. Ему, может быть, казалось, что, пока деньги не в кошеле, они не его. Когда Дуняша позвала его, он испугался.
— Что́, Авдотья… Авдотья Миколавна. Али назад отобрать хочет? Хоть бы вы заступились, ей-богу, а я медку вам принесу.
— То-то! Приносил.
Опять отворилась дверь, и повели мужика к барыне. Не весело ему было. «Ох, потянет назад!» — думал он, почему-то как по высокой траве подымая всю ногу и стараясь не стучать лаптями, когда проходил по комнатам. Он ничего не понимал и не видел, что́ было вокруг него. Он проходил мимо зеркала, видел цветы какие-то, мужик какой-то в лаптях ноги задирает, барин с глазочком написан, какая-то кадушка зеленая и что-то белое… Глядь, заговорило это что-то белое: это барыня. Ничего он не разобрал, только глаза выкачивал. Он не знал, где он, и все представлялось ему в тумане.
— Это ты, Дутлов?
— Я-с, сударыня. Как было, так и не трогал, — сказал он. — Я не рад, как перед Богом! Как лошадь замучил…
— Ну, твое счастье, — сказала она с презрительно-доброю улыбкой. — Возьми, возьми себе.
Он только таращил глаза.
— Я рада, что тебе досталось. Дай Бог, чтобы впрок пошло! Что же, ты рад?
— Как не рад! Уж так-то рад, матушка! Все за вас Богу молить буду. Я уж так рад, что слава богу, что барыня наша жива. Только и вины моей было.
— Как же ты нашел?
— Значит, мы для барыни всегда могли стараться по чести, а не то что…
— Уж он совсем запутался, сударыня, — сказала Дуняша.
— Возил рекрута племянника, назад ехал, на дороге и нашел. Поликей, должно, нечаянно выронил.
— Ну, ступай, ступай, голубчик. Я рада.
— Так рад, матушка!.. — говорил мужик.
Потом он вспомнил, что он не поблагодарил и не умел обойтись, как следовало. Барыня и Дуняша улыбались, а он опять зашагал, как по траве, и насилу удерживался, чтобы не побежать рысью. А то все казалось ему, вот-вот еще остановят и отнимут…
XIV
Выбравшись на свежий воздух, Дутлов отошел с дороги к липкам, даже распоясался, чтобы ловчее достать кошель, и стал укладывать деньги. Губы его шевелились, вытягиваясь и растягиваясь, хотя он и не произносил ни одного звука. Уложив деньги и подпоясавшись, он перекрестился и пошел, как пьяный колеся по дорожке: так он был занят мыслями, хлынувшими ему в голову. Вдруг увидел он перед собой фигуру мужика, шедшего ему навстречу. Он кликнул: это был Ефим, который, с дубиной, караульщиком ходил около флигеля.