— Вы тоже, — уже без всяких шуток ответила женщина и, улыбнувшись, проскользнула в свои покои.
Но этой улыбке не суждено было просуществовать долго.
— Черт, дива-а-анчик! — простонала Яна, уже захлопнув дверь.
Вряд ли мистер Эльф правильно поймет, если после такого двусмысленного прощания она придет и попросится к нему переночевать.
Глава 32. Что выросло, то выросло
Яна проснулась от раздражающего ощущения, будто кто-то щекочет кончик ее носа. Подумав, что это Ная, она попыталась отмахнуться и неожиданно зарылась руками в чью-то шерсть.
«Так… стоп… Откуда у гончей такая шуба?!»
Туристка подскочила на постели и с ужасом обнаружила, что лежит на чем-то пушистом и коричневом.
— Да что ж это такое!
Ей понадобилась минута, чтобы окончательно проснуться и понять: коричневое и пушистое — это ее собственные волосы, словно по волшебству. по эльфийскому волшебству из пробирки отросшие за одну ночь.
Она выкарабкалась из постели и бегом побежала к зеркалу, чтобы воочию оценить весь этот ужас. Вчера по своей наивности пленница предполагала, что шевелюра отрастет в лучшем случае на маленький хвостик, а тут, судя по объемам лохматости, можно было косу плести и мериться потом с его эльфейшеством на досуге.
В зеркале отражалась явно сумасшедшая женщина с космами, торчащими во все стороны и напоминавшими скорее мочалку, приделанную за ночь таинственным шутником к ее голове, нежели нечто, за что можно сражаться в серьезном поединке.
Яна покосилась на тонкий, костяной по виду гребешок, лежавший на туалетном столике, и поняла, что из кости какого бы животного тот ни был сделан, безвестно почивший ради красоты монстр и после смерти обломает зубы о такое богатство.
Оставалось одно средство — душ.
Шампуни эльфы явно умели делать лучше, чем расчески, поэтому хватило всего одного намыливания, и волосы из непонятной пакли превратились в гладкое полотно, темным мокрым шелком стекающее на дно ванны.
Такой поразительно длинной растительностью туристка никогда еще не обладала и справлялась с ней с большим трудом, поэтому в комнату вернулась изрядно промокшая и раздраженная. Пленница размотала тюрбан из полотенца на голове, навернутый не без мучений, и слегка просушила свежеприобретенную шевелюру. Затем она повернулась к зеркалу спиной и взглянула через плечо.
Теперь волосы заканчивались там же, где и попа.
«То-то я вчера жрала как не в себя. Ну, хорошо хоть, в волосы ушло, а не в… то, что сейчас ими прикрыто».
Яна решительно взялась за гребень, предвидя не менее получаса борьбы с этой гривой, но зубцы скользили по прядям на удивление легко, вот только рука очень скоро устала от такой широкой амплитуды движения.