На следующий день в «Мистической Розе» полно работы. Июнь – всегда горячий месяц для трустов-однодневок из Нового Орлеана. Они больше смотрят, чем покупают – никто не уезжает домой с этой уродливой гималайской соляной лампой, – но Лапочке я все равно нужна целый день. Поэтому у меня нет возможности повидать Харта или кого-либо еще. Меня это даже устраивает, потому что требуется время, чтобы проанализировать вчерашнее.
Однако даже во время работы мне продолжает мерещиться Зейл, особенно его глаза и их голубой огонь. А в голове звучит эхо его голоса.
Опять случается пара видений, пока я стираю отпечатки пальцев со стеклянного прилавка или пыль с магических кристаллов. Я вижу грозу на болоте, чуствую силу ветра, но не вижу преследователя, которого она так смертельно боится.
Что толку иметь этот глупый дар, если не замечаешь ничего полезного?
В тот вечер Лапочка жарит стейк на кости, и, помогая ей с посудой, я спрашиваю:
– Тут поселились какие-нибудь новые семьи? С прошлого лета?
– А что? – удивляется она.
Я пожимаю плечами.
– Я видела кое-кого, но раньше его не видела, выглядел, как местный, не похож на туриста.
Лапочка вытирает руки о полотенце.
– О ком ты говоришь?
– Это был парень.
– Дай подумать. – Она передает мне полотенце, чтобы я тоже вытерла руки. – Да, прошлой осенью приехали новые люди, купили старый дом Лэндри у Дроздового мыса, по-моему, их фамилия Кормье. – Лапочка накрывает еду фольгой и убирает тарелку в холодильник. – У них две девочки и маленький мальчик.
– Маленький мальчик…
– Наверное, лет шести-семи.
– Ясно. – Лапочка не поняла, что, когда я говорю «парень», я не имею в виду шестилетку. – А кто-нибудь еще?
– Нет, больше никого не знаю. – Она пожимает плечами. – Но на болотах полно места, где можно затаиться, чтобы тебя не беспокоили, если тебе нравится такая жизнь.
Я киваю и убираю чистые столовые приборы в ящик буфета, но я не могу забыть те огненные, ледяные глаза.
– Ты помнишь, что завтра день твоего рождения? – произносит Лапочка через несколько минут. – Может, нам уехать? Попросить Бернадетту приглядеть за магазином. Взять с собой Еву и Серу…
– Я не хочу ничего затевать.
– Понимаю, тебе тяжело, – продолжает она. – Но все-таки это день твоего рождения. Ты заслуживаешь…
– В этом году он отменяется.
Вероятно, навсегда.
Лапочка вздыхает:
– Ты уверена, что хочешь именно этого, Сахарная Пчелка?
– Да, – киваю я. – Уверена.
Лапочка отворачивается обратно к мойке. Она отжимает мокрую тряпку и стирает крошки с кухонной стойки.
– Это может быть подходящим днем, чтобы вспомнить Элору, ваши особые отношения. Почтить ее.