Тычки. Кого-то из пленных пырнули мечом. И не одного. Вид крови многих отрезвил, но не всех. Крик одного из десятников «дедушек», и сразу человек пять или шесть из бузивших пленных отправились к праотцам.
— Начинайте, — показал я на виселицу, сходя с помоста оной. Спустился, подошёл поближе к продолжающей медленно прогибаться линии. Сконцентрировался… И на ходу, не доходя несколько метров до спин своих воинов, зарядил по площади по горожанам. Дал короткий импульс, чтобы не потерять сознание, но очень-очень мощный. Какой только смог. Внутри пылала злость, и трансформировать её в огонь оказалось очень легко.
Снова визг. Но теперь от испуга и боли. Паника. Беготня, суета, но главное, народ побежал прочь от линии воинов, дальше в поле. Проклятия лично мне посыпались, как из рога изобилия.
Прошло минут десять, прежде, чем народ успокоился, осмелел и начал подходить ближе. Парни Алькатраса и Ковильяны деловито били пленных, ибо те нещадно сопротивлялись, подтаскивали к виселицам, где волонтёры им одевали головы в петли, после чего поднимали кверху, чтобы ноги казнимого не доставали пола. Привязывали второй конец верёвки к «коновязи» — специальному бревну, палками-сваями вбитому в землю. По сути виселиц было несколько, но все очень простого строения — два вертикальных бревна, на них — горизонтальное, как турник, а перед ними вкопано в землю бревно, к которому привязывали вторые концы верёвок. Просто, дёшево, эффектно. Ибо тела казнимых, оставшись без доступа воздуха, ещё с несколько минут барахтались в воздухе, дрыгая руками и ногами, пока не затихали. Зрелище не для слабонервных, а потому все пленные активно противились, и многих пришлось банально прирезать, не донеся до места казни.
— Пуэбло, что ты делаешь! Что делаешь, сукин сын? — а это голос бургомистра. Сеньоры были в толпе, но стояли поодаль, причём конно. Причём я сказал не трогать пятёрку магистратов (здесь было четверо, Лютый отсутствовал), не шмонать, оружие не забирать. — Пуэбло, сукин сын, как это называется? Мы так не договаривались!
Я жестом приказал приостановить казнь, воины и волонтёры послушно замерли, а подтаскиваемого в тот момент пленного «уронили» на землю. Перед магистратами с той стороны горожане подались в стороны, и я сказал парням тоже податься в стороны, пропустив меня. В сотне метрах слева боковым зрением увидел выдвинувшихся вперёд воинов Ворона, накладывающих стрелы на тетиву — если что, начнут стрелять по толпе горожан. Жест, чтобы никто не делал глупостей. Вышел вперёд. Встал один, даже без телохранов. Метрах в десяти — четвёрка пришедших. «Молодой». «Старый». «Скользкий». Сам бургомистр.