— Сволочь!
— Сволочь!
— Тварь!
Какое единодушие!
Они сказал гораздо обиднее, но мне было всё равно. Моё время смеяться ещё не настало, но им возможность задуматься — уже.
— Пошёл к чёрту! — Это «старый», и даже двинул лошадь ко мне, но бургомистр и «скользкий» его перехватили, начав успокаивать. Ибо на них смотрело минимум полторы сотни стрел и болтов.
— Сеньоры, ехали бы вы к себе, а? — произнёс Сигизмунд.
— Что ты хочешь за пленных, сукин сын!!! — заорал вдруг бургомистр, срываясь.
— Я уже сказал, что я хочу, сам ты сукин сын! — заорал я в ответ, полыхнул, но Тит и Сигизмунд навалились на меня, останавливая, и оба были в доспехах — пламя им не страшно. Вспышка ярости прошла, я пришёл в себя. Успокоился, но в режим астероидла с трясущимися руками перейти было сложно.
— Я сказал, что хочу, мерзкая ты продажная тварь! — сформулировал я, гася ярость. — Я хочу денег! Денег, сукины дети, в качестве компенсации за то, что вынужден держать тут у вас свою армию! А также компенсацию за моральный ущерб — из-за вас меня недолюбливает король, и косо смотрят другие владетели. Ну и компенсация за нанесённый графству ущерб, за битых людей! Куда ж без неё!
— Вы должны мне деньги, сеньоры! — Мои глаза загорелись, я говорил очень грозно и искренне, многие вокруг втягивали головы в плечи от идущей от меня мощи и энергии. — Деньги, сеньоры, мой долг! И пока я не получу своё, хрен что получите вы! Нет денег — нет мёда! Нет денег — нет мира! Нет денег — нет и пленных! Гоните мои деньги, уроды, и будет вам счастье!
— Зачем ты это делаешь!
Новый голос, новое действующее лицо. Женщина. Пожилая, с накидкой — чёрным траурным платком. Видимо непростая женщина в городе, авторитетная, ибо перед нею все горожане расступились, пропуская вперёд, к нам и нашей словесной баталии. Магистраты также ничего не сделали, и она встала перед ними передо мной. Посмотрела строго, печальными глазами.
— Рикардо, ты же хороший мальчик! Я помню тебя, ты приезжал к нам ранее. Тебе ещё жить да жить. Зачем ты это делаешь, зачем берёшь такой грех на свою неокрепшую душу?
И правда бабуля крутая. Но кто она — Ричи не помнил. Жаль.
На щеках слёзы… Женские слёзы. Слёзы матери в трауре, оплакивающей сына… И я растерялся. И молчал непозволительно долго.
Но сзади меня стояли люди. Мои парни с оружием — а даже баронские воины всё равно мои. Сами бароны, которые ВЕРИЛИ в меня и мою правоту, подчас её не понимая. Да чёрта с два, СОВСЕМ меня не понимая, но всё равно следуя! А за ними простиралось вдаль всё графство с сотнями тысяч живущих в нём людей. Которым требуется защита, которые также верят в молодого энергичного владетеля.