Скрюченное положение мучило его тем сильнее, чем больше проходило времени. Кровь с трудом наполняла согнутые конечности. Сначала они немели, а затем резкая боль, словно кисть или колено в месте сгиба пилили ножом. Слезы бессилия катились по лицу детектива.
А снаружи клетки цвела сильная и зеленая жизнь. Растения предъявляли свои крупные листья, словно фокусник раскрытые ладони — вот они мы, здесь, не запертые. Пышная гроздь белых шарообразных цветов свисала почти вплотную к прутьям. Цветы заглядывали внутрь, изучали пленника. И Ямадзаки, привлеченный их вниманием, вдруг вспомнил голос Ханако-сенсей, его учительницы из младших классов. В тот день она рассказывала им о растениях, из которых делают бумагу.
Аралия…
Золотой солнечный свет заливал классную комнату, и больше всего он хотел сбежать гонять мяч с Аки и пацанами.
Аралия…
Но Ханако-сенсей была так мила и знала столько всего интересного.
Аралия…
Ямадзаки-тян заблудился меж майским светом, превратившим пылинки в золотых светлячков, и коралловыми губами учительницы.
Ара… ли., я… И это «яаааа» было долгим и текучим, как мед.
Ямадзаки перенесся во времени. Таким ярким было воспоминание. Голова Азэми-тян, сидящей перед ним, густо пахнет шампунем. Если втянуть воздух классной комнаты, то на языке почувствуешь привкус мела. Ноги в форменных брюках потеют от неподвижного сидения за партой и наступившего не по календарю лета.
Арали… яааааа
Маленькая нижняя челюсть Ханако-сенсей тянется вниз… И вниз… И внизззз…. Ее лицо — ужасная маска Щелкунчика, которую обтянули человеческой кожей! Губы и щеки растягиваются в прямоугольный провал. Челюсть опустилась до самой груди, когда изнутри вылезло блестящее осиное жало…
Ямадзаки встрепенулся и задел искалеченной ногой прутья! Боль привела его в чувства. Он закричал, и мир лопнул в звуке его голоса, как витрина, в которую метнули кирпич. Действие клея на губах ослабло, и он смог разомкнуть уста. Тонкая кожа губ легко разорвалась, и рот наполнился кровью. Он сплюнул прямо сквозь прутья на листья Аралии.
На несколько мгновений он провалился в сон. Или потерял сознание?
Сверху на него смотрела гроздь Аралии. Тонкие стебли держали шары из десятка белых цветков, из сердцевины которых торчали тычинки, похожие на улиточные глазки на рожках. Тычинки плавно двигались из стороны в сторону и молниеносно прядали, наткнувшись на препятствие. Растение разглядывало Ямадзаки.
Детектив хотел жить. Его тело хотело жить. Единственным препятствием была боль. Но ведь попавшие в капкан звери отгрызают себе лапу. Вместо того, чтобы рассуждать, управление телом перешло к древним отделам мозга, которые контролируют основной инстинкт.