* * *
Полная тарелка ягод на столе, Елена Викторовна в кровати пытается уснуть, но сон не приходит. Пылает огонь во всем теле, но особенно горячо рукам и голове. Обжигают мысли, воспоминания. То и дело женщина тянется к телефону и рассматривает фотографии Вики. Дочь так не любила фотографироваться, и каждый раз приходилось ее уговаривать. Вот она с букетом цветов, но отводит глаза от камеры. Вот она случайно захвачена объективом матери, когда та фотографировала дерево в парке, чудно раскинувшее свои ветви в разные стороны. А вот фото прошлой зимой, где лица Вики совсем не видно, оно спрятано за толстым, покрытым изморозью шарфом. Светлые волосы выбиваются из-под шапки, почти белые от мороза. Вику так достала эта зима, она хотела уехать из Сибири. Часто повторяла, как ей осточертел вечный мороз. Елена Викторовна думала теперь об этих словах и мучилась. Может, и зря она не воспринимала их всерьез. Может, ее вина, что не накопила денег, не схватила Вику в охапку и не отправилась с ней в места, где климат не такой суровый и люди не настолько очерствели.
— Кто с тобой это сделал, доченька? — шептала Елена Викторовна и забывалась муторным, беспокойным сном.
Во сне она встречала Вику, и та почему-то была обнаженной, но Елена Викторовна не видела деталей, лишь размытый силуэт тела. Только улыбающееся лицо Вики оставалось четким. Мать звала дочь, снова и снова спрашивала, как это произошло, но Вика только улыбалась и молчала. Елена Викторовна бежала за ней по белому снегу, просила что-нибудь накинуть, ведь мороз такой, но дочь продолжала уходить по снегу, не оставляя следов. Мать нагнала ее возле внезапно возникшего леса. Густая опасная тайга впереди, куда нельзя заходить, там слишком опасно, там дикие звери, но кажется, Вика стремилась именно туда.
Вика больше не улыбалась, лишь грустно смотрела на мать, будто прощаясь с ней.
Слезы на лице Елены Викторовны замерзали, прилипали к щекам и обжигали кожу.
— Доченька, милая, тебе там хорошо?
Вика пожала плечами:
— Мне никак…
* * *
В шестом часу утра, проснувшись в липком поту от очередного забытья, Елена Викторовна встала с кровати и побрела на кухню за водой. Хотелось потушить неугасающий внутренний пожар. Шоркая тапками по полу в сером полумраке предрассветных сумерек, она глядела на свои руки, из которых больше ничего никогда не вырастет.
На кухне она вскрикнула и едва не рухнула на пол от боли, резко пронзившей грудь. Перед ней была Вика, всего на мгновение появилась, обернувшись в тот же миг всего лишь свисающим со стула махровым халатом, чей силуэт Елена Викторовна приняла за дочь. Но халат этот действительно носила Вика, а мать не помнила, как принесла его сюда, да и зачем?