В тот раз Сергей понял, что одержимость жены ребенком — не бабская блажь, и никогда больше не возражал ни против чудовищных расходов на обследования и лечение, ни против всяческих процедур и экзекуций, которым Анна подвергала себя снова и снова…
На выставку Брюллова они не попали — какая-то нездоровая тяга московской публики к искусству образовала гигантскую очередь, а билетов онлайн, естественно, уже давно не было.
— Давай прогуляемся, — поспешно предложил Сергей, вглядываясь в решительное лицо жены и со страхом представив, что она сейчас займет очередь и они проведут несколько часов на холоде среди жаждущих видеть картины, похожих на впавших в прострацию наркоманов, людей, — Пойдем в Горьки-парк, там недавно что-то такое расцвело… я у кого-то в Инете видел… красивые такие, то ли подснежники, то ли гладиолусы…
— Может, гиацинты? — ухмыльнулась Анна.
— Во, точно! Гиацинты. Пойдем, посмотрим, селфи понаделаем.
Анна колебалась недолго, ей и самой уже не очень хотелось воспринимать искусство после пытки холодом и скукой.
Орденоносный парк был, как всегда, помпезен — даже без летнего лиственного буйства. Вечнозеленые насаждения вполне справлялись с функцией декорации к пестрым коврам из цветущих луковичных — крокусов, гиацинтов, ранних тюльпанов и нарциссов, эффектно окруженных, словно рамкой, бордюрами из тающего снега. Воздух был непривычно свежим для города. Сергей рискнул купить лимонное эскимо, Анна же предпочла кофе и каждый раз передергивала плечами, глядя на мужа, как будто ей было холоднее, чем ему.
Уворачиваясь от скейтеров и роллеров, отважившихся открыть сезон, они прошли довольно приличное расстояние и решили уже повернуть назад, так как все симпатичные клумбы были сфотографированы, а тени среди деревьев начали густеть, готовые разлиться в плотные сумерки. Зажглись фонари, и как по волшебству затихли детские визги, смех подростков, тявканье домашних собак; парк опустел.
Вдруг совсем рядом, за поворотом на соседнюю аллею раздался громкий звук — взвыла бензопила. Анна подпрыгнула от неожиданности, и даже Сергей на секунду застыл и начал в недоумении вертеть головой, видимо, в ожидании техасского маньяка. Но, слава богу, звук не приближался, а, наоборот, стал глуше — пилу явно использовали по назначению, вонзая в древесину. Через несколько минут раздался характерный треск, и в завываниях пилы послышались более высокие ноты — работа, видимо, спорилась.
Через несколько шагов, в аллее слева, под ярким фонарем, супруги увидели двух мужчин в рабочей униформе и темноволосую женщину в светлом пуховике, с толстой папкой под мышкой, сосредоточенно наблюдавшую за большим старым деревом, все больше и больше склонявшимся к земле под натиском пилы.