.
18
Моцарт — представитель этого типа в его высшем проявлении. В его случае спонтанность потока фантазии, преобразованного в музыку, почти не нарушалась. Достаточно часто музыкальные изобретения изливались из него, как сны из спящего человека. Некоторые сообщения о Моцарте создают впечатление, что иногда, находясь в компании других людей, он вдруг начинал украдкой слушать музыкальное произведение, которое формировалось внутри него. Рассказывают, что в таких случаях он неожиданно извинялся и выходил, а через некоторое время возвращался в хорошем настроении; за это время он, как мы говорим, «сочинял» одно из своих произведений.
То, что в такие моменты произведение сочинялось само собой, объяснялось не только тесным слиянием потока его фантазии со знанием композитора-ремесленника о тембре и возможностях тех или иных инструментов или о традиционной форме музыкальных произведений, но и тесным соединением обоих потоков — потока знания и потока фантазии — с его высокоразвитой и чрезвычайно чуткой художественной совестью. То, что мы воспринимаем как совершенство многих его произведений, в равной степени обусловлено богатством его изобретательной фантазии, всеохватным знанием музыкального материала и спонтанностью его музыкальной совести. Как бы ни были велики новшества его музыкальной фантазии, он никогда не сбивался с пути. Подобно тому как лунатик точно знает, куда ему нужно идти, Моцарт точно знал, какие звуковые формы — в рамках социального канона, в котором он работал, — соответствуют имманентной закономерности музыки, которую он пишет, а какие он должен отвергнуть.
Новые идеи приходят. Иногда, подобно сновидениям спящего, они через какое-то время исчезают сами собой и, возможно, оставляют следы, более или менее совершенные, на записывающем устройстве, которое мы называем «памятью», так что художник может столкнуться со своими собственными идеями, как зритель с работой другого художника; он может, так сказать, проверить их, рассмотрев на расстоянии, продолжить работу над ними и улучшить или — если его художественная совесть подведет — ухудшить их. Однако в отличие от идей, приходящих в голову любому человеку в ходе сновидений, идеи художника соотнесены и с материалом, и с обществом. Они образуют особую форму коммуникации, нацелены на то, чтобы понравиться публике, произвести резонанс, положительный или отрицательный, на то, чтобы вызвать удовольствие или гнев, аплодисменты или освистывание, любовь или ненависть.
При этом тот факт, что эти идеи соотносятся одновременно и с материалом, и с обществом, отнюдь не случаен, хотя взаимосвязь между тем и другим может быть на первый взгляд неочевидной. Каждый из материалов, характерных для той или иной сферы искусства, имеет свои неисчерпаемые внутренние законы и способен оказывать соответствующее сопротивление произволу творца. Для того чтобы возникло произведение искусства, личный поток фантазии художника должен быть преобразован таким образом, чтобы его можно было представить в одном из этих материалов. Только благодаря тому, что художник — при спонтанном соединении фантазии и материала — способен преодолеть и постоянное напряжение между ними, фантазия обретает форму, становится неотъемлемой частью произведения и в то же время делается коммуникабельной, то есть становится объектом возможного отклика со стороны других, пусть даже не обязательно современников художника.