Если Вам это нравится, я, конечно, не буду Вас останавливать. Я только хочу сказать, чтобы Вы не обременяли себя бесполезными людьми […] Это только унижает придворную службу, если эти люди разъезжают по всему миру, как попрошайки[68]. Г од спустя отец и сын Моцарты снова оказались в Милане, на этот раз для того, чтобы реализовать контракт на написание оперы и тем самым укрепить репутацию молодого мастера как оперного композитора. Моцарту предстояла большая работа над новой opera seria «Луций Сулла». На кону стояло очень многое, и его голова была занята музыкой, затмившей все остальные мысли:
Теперь мне осталось сделать еще 14 номеров, и я закончу. Правда, терцет и дуэт можно засчитать за 4 номера. Я не могу много написать, потому что ничего не знаю, а во-вторых, я не знаю, что пишу, потому что теперь все мысли у меня только о моей опере, и я рискую написать тебе вместо слов целую арию[69].
Во время этой поездки тоже казалось, что появился шанс найти место, теперь уже при флорентийском дворе. В день премьеры «Луция Суллы» (26 декабря 1772 года) Моцарт-отец послал копию партитуры с письмом великому герцогу Тосканскому Леопольду и — вероятно, потому, что не получил ответа, — написал ему еще раз в начале 1773 года. Опера имела успех у миланской публики, ее несколько раз повторяли, но с должностью опять ничего не вышло. Трудно сказать, насколько глубоко волновали самого Вольфганга неизменный успех его музыки и столь же регулярные неудачи в поисках места.
«Луций Сулла» стала последней оперой Моцарта для итальянской публики. Ему пришлось очень потрудиться, чтобы закончить ее, и не исключено, что более опытные итальянские композиторы немного помогли ему; годом ранее, с «Асканием в Альбе», дела у него шли не многим лучше. О его напряженной работе свидетельствуют краткие постскриптумы, которые он во время обеих поездок приписывает к письмам отца к матери и сестре в Зальцбург. Сам он обращается почти исключительно к сестре. Судя по этим посланиям, его энергия настолько полностью сосредоточена на музыкальной работе, что остальная часть жизни остается совершенно пустой. Он не знает, о чем писать домой, потому что на самом деле в его жизни ничего не происходит.
А поскольку ему нечего сказать, он придумывает комические истории, своего рода анекдоты без остроумной концовки[70], которые выходят на первый план одновременно с его склонностью юмористически использовать фекальную лексику. В Италии, особенно в Неаполе, где Вольфганг был четырнадцатилетним подростком, он, судя по письмам, еще наслаждался жизнью. Но теперь, спустя один или два года, когда латентный период закончился (а также, конечно, из-за тщетных поисков места, которые, скорее всего, влияли на сына через испорченное настроение отца), конфликты из более ранней фазы, кажется, вспыхивают снова. Истории, которые Моцарт рассказывает сестре за неимением других новостей, весьма характерны для не совсем осознанного ощущения пустоты и бессмысленности, которое, очевидно, охватывает его. Постоянно повторяемые слова «Мне вообще ничего в голову не приходит, отец уже все сказал» говорят сами за себя. Вот пример письма из Милана, написанного в 1771 году: