Моцарт. К социологии одного гения (Элиас) - страница 68

Слова о телесных образованиях у матери Моцарта и о дуэте пердунов могут показаться особенно обидными с точки зрения современных канонов чувствования. Но совершенно очевидно, что здесь они сказаны без малейшего ощущения нарушения табу. Это шутка, которая исходит от нескованной души.

Другой пассаж — из постскриптума Моцарта к письму матери к отцу — показывает, в какой степени «свинские» слова были нормальной составной частью непринужденного общения и молодых, и немолодых людей:

Я, Иоганнес Хризостомус Амадеус Вольфгангус Сигизмундус Моцарт, признаю себя виновным в том, что позавчера и вчера (и до того много раз) вернулся домой только в 12 часов ночи; и что с 10 часов до вышеупомянутого часа я находился у Канабиха в присутствии и в компании Канабиха, его супруги и дочери, г[оспод] Шацмайстера, Раама и Ланга, многократно и — [78] не тяжко, а очень легко сочинял вирши, причем сплошь свинские: про говно, срать и лизать жопу, причем это мыслями, словами и — но не делом. Но я не вел бы себя так безбожно, если бы закоперщица, а именно так называемая Лизль (Элизабет Каннабих), так сильно не поощряла и не подстрекала бы меня к этому; и я должен признаться, что получал от этого большое удовольствие. Я исповедуюсь во всех этих своих грехах и проступках от всего сердца и в надежде, что смогу исповедоваться в них чаще, твердо намереваюсь начатую мною греховную жизнь еще исправить. Поэтому прошу святого отпущения, если это не трудно; если нет, то мне все равно, потому что игра идет дальше своим чередом […][79]

Будучи молодым человеком, Моцарт точно знал, где можно позволить себе подобные шутки, а где нет; он знал, что они допускаются и ценятся среди низших, неблагородного звания придворных слуг, к которым принадлежали и музыканты, да и там на самом деле только среди хороших знакомых, а в высших кругах совершенно неуместны[80]. Моцарт, как уже говорилось, с детства вращался в двух мирах — в непридворном кругу своих родителей, который можно назвать «мелкобуржуазным», хотя это сегодняшнее понятие не совсем к нему подходит, и в кругу придворных аристократов, которые в годы его жизни в немецких и итальянских землях все еще были вполне уверены в своем превосходстве власти, несмотря на далекие зарницы и далекий раскат первого великого грома — Французской революции.

Раздвоенность социального существования Моцарта проявилась и в структуре его личности. Вся его музыкальная деятельность, подготовка как виртуоза и композитора несли на себе отпечаток музыкального канона господствовавших в Европе придворных обществ. Его творчество в значительной степени характеризовалось ориентацией на придворные аристократические круги, причем не только сознательной и произвольной ориентацией его произведений на вкусы императоров, королей и других высокопоставленных заказчиков, но и в большой мере непроизвольной ориентацией его художественной совести на их музыкальную традицию. Эта привязка совести к придворным образцам дала ему достаточную свободу действий, чтобы развивать придворную традицию в очень личном ключе, никогда не нарушая границ ее канона. Но благодаря индивидуальной фантазии он во многих случаях уносил эту традицию далеко за пределы понимания реальной придворно-аристократической аудитории.