Моцарт. К социологии одного гения (Элиас) - страница 78

Своим решением Моцарт создал ситуацию, в которой его отец рисковал потерять место при зальцбургском дворе. Он успокаивал его. Но, как это было ему свойственно, фантазия оказалась сильнее его. Например, он заявил, что если наступит худшее, то пусть отец и сестра переедут к нему в Вену; он наверняка сумеет обеспечить всех[100]. Можно понять масштаб его дилеммы: до сих пор семья Моцарт в борьбе за выживание неизменно держалась вместе. Отец всегда безоговорочно защищал сына, а значит, и себя тоже. И сын был глубоко привязан к отцу. Как бы ни смешивалась его любовь с враждебностью, интенсивность писем, которые он писал отцу в то время, свидетельствует о прочности этой связи. Леопольд Моцарт, однако, не мог не отдавать себе отчета в том, что сын собирается разрушить единство семьи, обеспечивавшее ее выживание, и пойти своим путем, хотя и уверяет в обратном. Отец гораздо яснее видел, насколько мала вероятность того, что Вольфганг сможет зарабатывать себе на жизнь без постоянной должности, не говоря уже о возможности содержать еще и отца с сестрой. Ему было ясно одно: сын ставит на карту все, ради чего сам он так долго трудился.

При ближайшем рассмотрении нельзя не признать, что отделение от отца было поразительным поступком со стороны Моцарта. Если мы хотим уяснить себе и другим, что развитие художника — это развитие человека, необходимо немного разобраться с этой стороной его взросления, его личного процесса цивилизации. Пусть музыковеды, которые много понимают в музыке и мало в людях, конструируют автономную куклу художника, имманентно развивающегося «гения». Но это лишь способствует ложному пониманию самой музыки.

Почти 20 лет жизнь Моцарта была очень тесно связана с жизнью отца, который все это время руководил им. На протяжении большей части этого самого главного для формирования личности этапа жизни он был учителем сына, его менеджером, другом, врачом, проводником и посредником в отношениях с другими людьми. Иногда говорят о детских чертах характера, которые Моцарт сохранил до самой смерти. Действительно, у него были такие черты. Учитывая его постоянную зависимость от отца, который, по сути, не давал ему свободы ни в чем, кроме исполнения и сочинения музыки, это неудивительно.

Моцарт внимательно, во всех мелочах и подробностях, наблюдал за происходящим вокруг него, но его понимание реальности было ограниченным, значительно ослабленным желаниями и фантазиями. Каждый раз, когда, путешествуя, он попадал к новому двору, когда какой-нибудь монарх обращался к нему с приветливыми словами, когда то или иное из его произведений встречало благосклонный прием публики, его всегда охватывала абсолютная уверенность в том, что мечта о надежном, почетном месте на постоянной должности скоро исполнится. Так продолжалось почти всю его жизнь. Лишь очень поздно, под растущим бременем долгов, он осознал, что эта надежда — возможно, всего лишь иллюзия, и тогда шок от столкновения с реальностью сильно способствовал тому, что Моцарт сломался. Его безразличие и некомпетентность в денежных вопросах также, вероятно, шли из детства, когда сильный, предприимчивый отец брал на себя решение всех подобных вопросов. Возможно, сюда же относится и спонтанность, с которой фантазии Моцарта воплощались в звуки, претворяли его чувства в музыку, то есть богатство его музыкальных идей. И кто бы мог пожелать, чтобы эта спонтанность более ранней стадии уступила место отсутствию спонтанности, которое в его обществе было нормой для взрослых людей?