«Следует отметить, что противоположные вещи действуют заодно, хотя номинально противоречат друг другу», – писал Руми («Фихи ма фихи»).
Фундаментальное осознание суфиями того факта, что суфизм является не только учением, но и частью органического развития, редко разделяется теми, кто пытается изучать суфийскую систему. Вследствие этого посторонний человек лишает себя возможности придти к правильным выводам. Полагаясь на одну только способность к логическому мышлению, он заранее обрекает себя на неудачу. Обращаясь к любителям внешнего, в которых не было недостатка и в те далекие времена, и нет сегодня, Руми говорит в своем «Маснави»:
Данад о ки некбахт ва мухарам аст;
Зираки аз Иблис ва ишк Адам аст.
Что можно перевести так:
Счастливец, достигший озарения (суфий),
Знает, что софистика – от дьявола, а любовь – от Адама.
Если суфии смущают ученого своей кажущейся противоречивостью, подчас заставляя его сопровождать свои выводы слишком большим количеством оговорок, лишающих их реальной ценности, то теолога они могут довести до белого каления. Любовь, являющуюся активным признаком суфийского развития и опыта, целью и средством одновременно, многие люди не способны признать подлинной. В своей работе «Христианский мистицизм» преподобный профессор В. Р. Индж изо всех сил нападает на то, что считает удобной мишенью для критики: «Суфии, или же мухаммеданские мистики, слишком вольно используют эротические образы; как истинные азиаты они пытались потворствовать своим страстям, придавая этому занятию характер священнодействия или символизма».
Следуя этому классическому рассуждению, можно представить себе и такую картину: определенные западные ученые принимают суфизм, пристрастившись к эротическому языку азиатов, и этим выдают себя как эротоманы (разумеется, тайные т. к. никто в этом публично не признался бы). При этом сами эти ученые себя оправдывают, ссылаясь на мнение одного кембриджского профессора, который со всем уважением к суфизму назвал его «продуктом первобытной религии арийской расы». Если суфийский символизм, однако, ничего общего не имеет со всеми вышеприведенными измышлениями, олицетворяя собой скорее живой опыт, мы сможем убедиться, что суфизм отличается гораздо большей гибкостью, чем полагают самые убежденные его сторонники. Иначе, тот, кто настаивает на буквальном понимании суфизма, должен быть в состоянии выпить сотню океанов, поклоняться идолам, в то же время, не поклоняясь им, пьяным отправиться в Китай, быть в мире и не от мира, не говоря уже об обладании сотнями лун и солнц.