На стороне путинского режима выступали пропагандисты, работающие по образу литературных критиков, постоянно разбирающие и расчленяющие все созданное. Украинское сопротивление, олицетворяемое президентом Владимиром Зеленским, было больше похоже на саму литературу: пристальное внимание к имиджу, без сомнения, но с целью формулирования ценностей. Если у человека из инструментария только литературная критика, он соглашается с идеей, что все ненадежно, и готов уступить ценности, которые делают возможной демократию. Но когда у человека есть литература, сила созидания и творчества, он имеет опору - знание, что воплощение ценностей - это куда интереснее и смелее, чем их отрицание или высмеивание.
Творчество опережает критику и превосходит ее; действие лучше насмешки. Как сказал Перикл: ”Мы полагаемся не на управление или хитрость, а на собственные сердца и руки”. Контраст между хитрыми черными костюмами российских идеологов и пропагандистов и искренними [зелеными футболками] украинских лидеров и солдат заставляет вспомнить одно из основных требований демократии: люди должны открыто отстаивать свои ценности, несмотря на сопутствующий этому риск. Древние философы понимали, что для падения и подъема режимов, добродетель не менее важна, чем материальные завоевания. Греки знали, что демократия может уступить место олигархии, римляне знали, что республики могут стать империями, и те и другие знали, что такие преобразования носят моральный, а также институциональный характер. Эти знания лежат в основе западных литературных и философских традиций. Как признавал Аристотель, истина одновременно необходима для демократии и уязвима для пропаганды. Каждая битва за демократию, включая американскую демократию 1776 года с ее самоочевидными истинами, была обусловлена этическими ценностями: не потому, что демократия должна существовать в принципе, а потому, что есть этический долг защищать ее против вездесущих соблазнов олигархии или имперскости.
Так было с каждым возрождением демократии, за исключением последнего, которое последовало за восточноевропейскими революциями 1989 года и падением Советского Союза в 1991 году. В тот момент, когда Россия и Украина стали независимыми государствами, в обществе укоренилась иллюзорная вера в "конец истории", отсутствие альтернатив демократии и капитализму. Многие американцы утратили естественный страх перед олигархией и империей (своей или чужой) и забыли об органической связи демократии с этическими обязательствами проявлять мужество в ее защите. В конце двадцатого века разговоры о демократии смешивали в одно совершенно морально оправданное утверждение, что править должен народ, с фактически ошибочным утверждением, что демократия — это естественное положение вещей или неизбежное состояние благоприятствуемой нации. Это непонимание сделало демократии уязвимыми - как старые, так и новые.