— Так видел или нет? — нажала на него Лада.
— Ну, видел, хотя я не уверен в том, что видел. Когда я уже почти отключился, голова плыла, мерещилось во тьме всякое. — Он замолчал, с полминуты держалась долгая пауза. — Так вот, я видел едва различимую фигуру, вроде, в левой руке у нее какая-то палка была, а, может, посох. Она прошла мимо Рома и остальных, кто подвергся тьме, приблизилась к Чайке, нагнулась, что-то подняла, потом покрутилась на месте и ушла.
— Тебя, значит, не увидела?
— Нет, Лада, иначе наверняка бы добила.
— Что она подняла? — спросила Калинина.
— Не знаю, — виновато произнес Подземник. — Я почти уже без сознания был, я даже не уверен, что мне это не привиделось, но мне показалось, что-то белое и маленькое.
Константин с Ладой переглянулись.
— Ты думаешь о том же, о чем и я?
— Да, Странник, — ответила Калинина, причем на этот раз прозвище далось ей легко и непринужденно. — Трофейщики-люди поднимают с тварей сферы тьмы, темные сборщики поднимают с людей сферы света. Везде должен быть баланс.
— Вы думаете, он забрал ее свет? — дрогнувшим голосом спросил Горд.
— Да, — ответил Константин. — Но это просто теория, подтверждений ее мы не имеем, все основывается на том, что ты видел. Но вот то, что после этой тьмы, что-то изменилось — факт.
— Слова у тебя, Странник, какие-то мудреные, — заметил Подземник. — И говоришь ты правильно, и ведешь себя…
Воронцов обернулся и бросил на наемника быстрый взгляд, тот же, прищурившись, смотрел ему прямо в глаза.
— А ведь ты благородный. Как я сразу не догадался? Поэтому и имя свое скрыл за прозвищем выдуманным. Графы и бароны пользуются обычными именами, их по свите, деньгам и по повадкам определяют. И только бояре и князья имеют право на список тридцати имен. Вот что ты скрываешь, Ваше сиятельство.
— А он не дурак, — усмехнулась Лада.
— Похоже на то, — согласился с ней Воронцов, — только все остается пока что по-прежнему, ему мое имя и фамилия без надобности. Я — Странник, и пока я не решу открыться, так и будет.
Лада промолчала, да и не было у нее этого привычного для местных классового почитания.
Константин снова обернулся к Горду.
— Все ясно? Никакого почтения, тем боле на людях, никакого сиятельства, поклонов и прочего. Я обычный человек, твой товарищ, с которым ты добираешься до вольного города.
Подземник кивнул.
— Я все понял, хотя жутко любопытно, с чего тайна.
— Не важно, — отозвался Константин.
Дальше ехали молча, хотя поговорить было о чем, вот только, как вести разговор, если в их кампании появились лишние уши. Раньше можно было спокойно строить те или иные теории, а теперь они гарантированно себя выдадут, ведь местные отлично ориентируются в окружающей обстановке, а тут два человека размышляют над тем, что здесь знают даже дети.