– Я позвонил в вашу бухгалтерию, они меня адресовали в договорной отдел, там сказали, что подготовят необходимый документ и отправят. Но, к сожалению, не отправили. То есть, наверное, хотят отправить, они мне по телефону так говорят. Но что-то там не подписано, и они не могут.
– То есть вы не получаете надбавку к пенсии уже… Сколько времеии?
Соня почувствовала, как все у нее внутри холодеет.
– Как раз полгода. А для меня это… Это для меня, к сожалению, критично, понимаете?
– Понимаю. – Соня сглотнула комок, вставший в горле. – Почему вы не позвонили мне сразу?
– Я хотел. Но в договорном отделе сказали, что подписывать этот документ вы теперь не имеете права.
Жалость и унизительный стыд клещами сжали ей виски.
– Я сегодня же с этим разберусь, Степан Валерианович, – сказала Соня. – И сразу вам позвоню.
Стремительно идя по галерее обратно к кабинету Инги, она сжимала айфон в руке так, будто собиралась с порога швырнуть его в яблоневую физиономию.
Когда Соня распахнула дверь, Инга разговаривала по телефону.
– Конечно, скучаю, зая, ну что ты… – как раз произносила она.
«Какая-то чудовищная пародия! Как будто не наяву», – мелькнуло у Сони в голове.
Но это происходило наяву, и с этим следовало смириться. Или не следовало? Эта мысль вдруг вынырнула из водоворота возмущенных мыслей и впилась в мозг как раскаленная игла.
– Инга, почему вы не подписываете уведомление о том, что гонорар Лазареву не выплачивался? – стоя в открытых дверях, спросила она.
На Ингином лице мелькнуло недоумение, потом недовольство, потом возмущение.
– Вы что, вообще не имеете представления о субординации? – ледяным тоном произнесла она. – Подчиненные не врываются в кабинет руководителя без стука! И вообще не приходят без приглашения или согласования.
– Прежде чем учить меня субординации, вы должны научиться выполнять свои обязанности руководителя. – Соня поняла, что говорит таким тоном, будто копирует Ингу, но это было ей уже все равно. – Сотрудники увольняются один за другим, потому что не хотят работать с вами. Естественно, началась путаница с документами. Из-за этого старый беспомощный человек остался без средств к существованию. Так исправьте же вы хоть это! Почему вы не подпсываете уведомление для пенсионного фонда?
От того, что она вслух сказала о беспомощности Лазарева, ярость ее стала уже просто неуправляемой. Ужас состоял в том, что у старого художника прогрессировала слепота, работать он больше не мог, организовать продажу своих прежних акварелей не умел, а сын, который этим занимался, умер год назад.