– Я не подписываю официальных документов, пока не разберусь в ситуации досконально, – отчеканила Инга.
– За полгода можно было разобраться сто раз! И не доводить человека до нищеты!
– Так. – Инга сжала зубы, слова теперь процеживались сквозь них по одному. – Я. Сама. Разберусь. В своих. Делах. Если вам хочется работать в благотворительной организации, то я вас здесь не задерживаю.
Соня, как ни была взбешена, поняла бесполезность дальнейшего разговора. Впервые в жизни она выходила из помещения, хлопнув дверью не фигурально, а по-настоящему, так, что штукатурка посыпалась у косяка.
В кабинет Шаховского она вошла, уже почти успокоившись. И, так как его секретарши в приемной не было, даже постучалась прежде чем войти. Со служебной субординацией она была знакома.
Борис сидел за своим антикварным столом и смотрел на экран перед собою. Соне показалось, что он смотрит в одну точку. В последние полгода это вообще стало ее постоянным впечатлением о нем – что он смотрит в одну точку.
– Послушай, – сказала она, – так больше невозможно работать.
Он вздрогнул от неожиданности, потом перевел на нее взгляд. Особого интереса во взгляде не читалось – Борис словно бы продолжал смотреть на экран.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он наконец.
– Как будто не понимаешь! Невозможно работать с Ингой. Я не стремлюсь быть начальницей и никогда не стремилась, ты знаешь. Но она не понимает в работе ничего! Вообще ничего. Твердит про бизнес, про прибыль, но продажи ведь у нас падают! И это происходит только из-за ее бездарных указаний.
– У нее были удачные продажи, – ответил Борис.
В его голосе не слышалось даже оправдывающихся интонаций, только равнодушие.
– Знаю – бижутерии.
– Менеджмент единообразен.
– Боря, не надо мне этого говорить. – Соня поморщилась. – Я понимаю, что ты не можешь ее убрать. Но потребовать, чтобы она вела себя прилично по отношению к людям – хотя бы это ты можешь? Она лишила человека пенсии! В этом не было никакой необходимости, понимаешь? Даже если исходить из ее представлений о необходимости. Она сделала это просто по небрежности! И не видит ничего страшного в том, что беспомощный старик…
Она не могла больше говорить. Ее слова отскакивали от Бориса как от стенки. Отчаяние охватило ее.
– Чтобы это изменить, я должен сидеть с ней рядом и указывать: вот это делай, вот это не делай. А если отвернусь, она сразу начнет делать то же, что сейчас.
Он мог бы не говорить и этого, Соня сама понимала, что это так. И чего она, собственно, хотела, входя к нему в кабинет? Инга – жена кого-то из администрации президента, или не жена, а любовница, это не имеет значения. «Она по какой-то неведомой причине хочет здесь работать, и я не могу ее не взять», – так Борис сказал полгода назад, объясняя, почему Соня должна уступить ей место. Тогда это поразило ее так, что она хотела немедленно уйти из Издательского дома. Но то, что было в его голосе и взгляде, когда он произнес: «Я не вправе тебя останавливать», – не позволило ей этого сделать.