– Вы бывали за границей, Борис?
– Э… к сожалению, очень давно, в студенчестве.
– А сейчас что же мешает? У вас ведь полная демократия, никаких железных занавесов.
– Причина, как Вы догадываетесь, весьма банальна. Хочется, чтобы те скромные средства, которые я имею, пошли на пользу моим детям.
– Так я и думал. Извините великодушно… Долго еще ехать?
– Минут двадцать до центра. Вы не смотрите, что мы провинция, у нас все есть.
– Вот привычка… Оправдываться. Да я верю, верю. Я почитал про ваш город. У вас все атрибуты если не центрального города, то довольно крупного. Давайте уже общаться на равных, прошу вас. Чем быстрее мы перестанем обращать внимание на внешние признаки, определяющие наше положение, тем лучше. Я ведь не банкир какой-нибудь, просто журналист. Когда-то, кстати, был довольно перспективным – в России. Был едок и злободневен, а сейчас… Про культуру пишу, да так, что под руку попадется. В основном по стране езжу, тут вот новеллы задумал издать. Кстати, нет ли у вас знакомых в издательстве, не припомню, как называется…
– «Комета». Есть, разумеется. У моей дочки там подруга работает. Вернее, она в местной газете работает, «Губернское слово», такая газета у нас, они там все в одном месте расположены, кадры почти одни и те же.
– А кем эта подруга работает?
– Да журналистка. Очень бойкая девица. Палец в рот не клади. Она рубрику культуры ведёт, так что все тусовки богемные посещает. И мою туда же тянет. Я сначала сопротивлялся, но, в принципе, там люди всё-таки приличные. Нюх у этой Полины… На людей. А вообще она со странностями. Иногда впадет в какую-нибудь идею – и пропагандирует.
– Мне кажется, это довольно интересный человек, во всяком случае, для меня. Я хочу туда попасть завтра, надеюсь, вы предварите мой визит и поспособствуете знакомству, так сказать…
– Да нет проблем. Сотовых телефонов, к сожалению, не имеем, а то можно было прямо сейчас позвонить. Кстати, мы подъезжаем.
Улицы прямые, но грязные. Весна, еще ничего толком не убрано. Глеб знал, что у русского человека все происходит аврально. Мусорили, мусорили всю зиму, а потом весной р-р-раз и махом убрать всю накопившуюся грязь. Он и сам помнил эти субботники, когда чувство гордости переполняло мальчишеское сердце. Вот, мол, кто-то эту грязь развёл, а я бескорыстно её убрал.
Что не мешало кинуть бумажку мимо урны – но на другом участке. Поколение дворников, воспетое БГ, большей частью занималось духовным очищением и самокопанием в тёмных уголках своей души. А что там в этих душах было-то? Он отчётливо припомнил дух питерского андерграунда, дымно-портвейновое философствование, какой-то почти революционный настрой.