Малышка надулась, готова была расплакаться, но старый Трофим погладил ее по головке.
— Не расстраивайся, внученька. Такие слова тебе знать ни к чему.
— Ой, вей! Ви посмотрите на этого кацманафта!
В маленький дворик старого Симферополя вышла Сонина бабушка — Муся Соломоновна Робитман — и тут же уперла руки в боки.
— На самолете ен летал — я вас умоляю! Какой хорошо грамотный хавец! — Муся пощупала простыни, висящие на веревке посреди двора. — Шикер старый! Пьешь шмурдяк свой кацапский — дитю голову не лечи!
Малышка подбежала к бабушке. Та достала из большого кармана передника ириску «Золотой ключик».
— Сонечка, лялечка мое, не слухай ты этого кабыздоха. На-ка вот марципанчика скушать.
Эта колоритная особа приехала в Симферополь два года назад к своей дочери Софочке Гутис, которая второй раз вышла замуж и поселилась по адресу: улица Большевиков, 3. Моложавая теща быстро навела одесские порядки у себя в квартире и в доме в целом. Одни соседи избегали Мусю, считая ее скандалисткой, другие возрадовались, что во дворе наконец-то наведен порядок — ЖЭК делал все, чтобы только не видеть одесситку у себя на пороге, — а третьи, как Трофим Голованов, относились к новой соседке с равнодушием: живет себе Муся в доме и пусть живет. Не мы ее хлебом кормим.
Робитман подошла к деревянному столику, вкопанному в землю, и уселась на скамейку рядом с Трофимом Головановым.
— Вей з мир, старик, и шо ты детям такие гадости лечишь? Надыбал плешь от чужих подушек, а все туда ж — лекчик-кацманафт. У Степки-то ж родитель — испытатель, — Муся сплеснула руками, визгливо засмеялась, — с плешью от шлема воротится. Я вас умоляю!
— Что ж ты мелешь, Муся? — ссутулившись, вздохнул Голованов. — Малых постесняйся.
— Соня, Степа — шкыц отсюда! — прикрикнула на малышей Муся. — Бекицер в песочницу! Да, Стьепка, шоб ты был здоров! Не вздумай кидать салют из песку! Не достираться на вас.
Трофим достал из кармана затертого пиджака старый верный гранчак, из другого кармана небольшой сверток с бутербродом — на ломте черного хлеба «Докторская» по два двадцать. Из-за пазухи на стол перекочевала чекушка «Столичной».
— Ото, — пробурчала Муся. — Вус трапылось? Пора ехать Марс?
Старик посмотрел на нее печальным взглядом и налил в стакан. Он никогда не пил полный гранчак. Когда-то для украшения Степа наклеил на граненый бок стакана переводную картинку: стратосферный комплекс «Тайфун». И теперь сто грамм налитой водки доставали своим краем аккурат до фюзеляжа самолета-носителя.
— Злая ты какая-то сегодня, — заметил Трофим, занюхивая первую бутербродом. — Может, составишь компанию?