— Покорно просим! — фыркнула Робитман, вставая со скамейки, отряхивая для порядка и без того чистый передник. — Вэрэницы ракэт хай без нас от звезды на звезду… Степка! Йклмн! — снова взвизгнула она, но теперь в ярости. — Тебе ж просили, жлобеня кацапское!
— Бабушка! — в восторге воскликнула Соня, щуря глаза, чтобы в них не попал песок. — Первая юпитерианская экспедиция вернулась! Ура!
— Вей з мир! Ойц, ваш космос!
Очередная пригоршня песка взлетела к синему апрельскому небу, изображая салют в честь события шестилетней давности.
Муся погнала нерадивого малыша по двору, угрожая отхлестать снятым передником. При этом она едва не сбила с ног Харитона Борзова — дворового хулигана, вышедшего покурить на свежий воздух.
— Мадам, не бежите так быстро, а то догоните свой инфаркт! — крикнул подросток вслед бойкой Мусе.
Хохоча, он подсел к Трофиму, печально смотрящему на происходящее.
— Не угостишь, дедуль? — с лукавой усмешкой спросил Борзов.
— Тебе — не дам, — ответил старый пилот, чмокая кусом бутерброда.
— Чего ж так-то?
— Тебе скоро на службу в космофлот, — авторитетно заявил Трофим.
Харитон, улыбаясь, покачал головой.
— А мож, в погранцы? Или в ментовку? Я в ментовку пойду — форма, сапоги, волына.
Старик посмотрел на него с пренебрежением.
— Тебя и так давно бы забрали по ту сторону решетки, да до сих пор торцуешь, — Трофим достал «Беломор», вынул из специального кармашка металлическую зажигалку на бензине и закурил.
Харитон прищурился: он бы давно спер эту вещицу, но больно уж она была приметная — с именной гравировкой: «Лучшему летчику-испытателю Трофиму Георгиевичу Голованову от командования ВКС». К тому же воровать в собственном дворе да у безобидного деда — стрем!
Голованов затянулся, пустил дым через ноздри.
— На мотоцикле гоняешь? — продолжил он разговор.
— Ну, гоняю.
— Машину водишь. Сам видел, как ты на двадцатом «жигуленке» отчима лихо рулишь.
— Все-то ты видишь, деда, — Харитон хмыкнул.
— А на турнике «солнышко» крутишь? Быть тебе космонавтом.
Харитон затушил бычок о стол, бросил его в подснежники Муси, припорошенные лепестками цветущего абрикоса.
— Ну-ну, деда Трофим. Накаркаешь.
Дожить до седин — не значит жизнь прожить. В поговорке говорится: «Не столько старые мы, сколько давние». Старик Голованов относился к последним, потому наверно мог предсказывать некоторые события.
В тот вечер Муся Робитман налетела на него едва ли не с кулаками. Она, как всегда, вывесила во дворе стираное белье и, чтобы простыни не мели по земле, подперла веревку шестом. Эту опору и зацепил на свою голову Трофим. Перебрал старик немного, лишку хватил: налил в гранчак выше фюзеляжа самолета-носителя до корпуса «Бурана», закрепленного на нем.