– Я узнала, что приехала госпожа, и не могла усидеть на месте. А ты тоже прилетел встретиться с матушкой?
Коумэ выглядела изможденной, но ее личико все равно оставалось милым. Она вела себя тише, чем обычно, – наверное, упав духом после пережитых волнений – и оттого казалась взрослее.
«Молодая решительная женщина. Да, она вполне подходит под это описание», – вдруг заметил Юкия.
– Не ходите сегодня в придворную усадьбу, возвращайтесь к себе, пожалуйста, – обратился он не к девушке, а к сопровождавшей ее даме.
Коумэ удивленно посмотрела на него:
– Почему? Что-то случилось?
– Я должен сначала поговорить кое о чем с матерью.
Видимо уловив резкий тон Юкии, девушка напряглась.
– Подожди-ка. Я, вообще-то, ни о чем не собиралась твою матушку просить. Хотела просто посоветоваться о будущем.
– Посоветоваться? О том, как бы спрятать свое прошлое, когда будешь жить в усадьбе наместника в Тарухи?
– Юкия! – укоризненно вскрикнула, даже почти взвизгнула Коумэ. – Я об этом даже не думала! Я и сейчас не могу в это поверить, но пытаюсь как-то понять отца. Даже не жду, что меня простят! А ты…
Она печально продолжала:
– Я ничего не знала, не замечала, что делал отец. Я знаю, что виновата, потому что не смогла остановить его, но это правда. Юкия, прошу, поверь мне.
Девушка говорила сдержанно и грустно, но ее слова не тронули его сердце.
– Прости, но я тебе не верю.
– Почему?! – склонив набок милую головку, спросила Коумэ, но в ее глазах мелькнула злость. – Почему ты мне не веришь? Ты ведь тоже читал то письмо.
Коумэ заговорила быстрее.
– Отец отдал жизнь, чтобы подтвердить мою невиновность. Я ничего не знала. Конечно, меня можно обвинять в том, что я и не пыталась ничего выяснить, но мне обидно, что меня подозревают в чем-то еще. Ты хочешь, чтобы смерть моего отца оказалась напрасной?
Она начала дерзить, и Юкия фыркнул.
– Я ведь уже говорил: ты бывала в лавке, с которой твой батюшка торговал «Черепком отшельника».
После такой смены темы Коумэ недоуменно посмотрела на Юкию:
– Это еще что?
– Там видели девушку, чье описание совпадает с твоим. Правда, в отличие от твоего батюшки, она была осторожна и прятала лицо.
Изменения в Коумэ при этих словах были примечательны. Она замолчала, с лица ее исчезло всякое выражение, и она пристально посмотрела на юношу. Она не открывала в изумлении рот, не ахала. Такое абсолютно бесстрастное лицо он видел у нее впервые, и в нем проглянула ее сущность.
– Это не я, – помолчав, произнесла Коумэ, и в ее голосе было еще меньше чувств, чем в голосе Юкии. – Но ведь ты думаешь, что это я, верно? И другие благородные вороны тоже?