В последнее время мысли Елены Викторовны были устремлены к будущему. Она думала о том времени, когда снова встретится с сыном и мужем. Коля жив. Это она знала из радиограммы, которую передал Михаил Алексеевич. Но сердце матери всегда беспокойно. Всегда в тревоге до той поры, пока она своими глазами не увидит своего ребёнка, не проведёт рукой по его лицу, не прижмёт к груди.
Елена Викторовна старалась скрыть своё беспокойство: любой дедковской семье сейчас несладко, у всех общая печаль, потому-то Елена Викторовна старалась сделать всё, что могла, чтобы помочь людям.
Засеять поля, чтобы по осени собрать урожай, — тоже было частью её хлопот. Зерно по горсточкам, по крохам принёс каждый двор. А теперь в узелках и мешочках, которые несли женщины, — картофельная кожура.
Никогда не высаживали в землю очистки. Заранее готовили отборные клубни. Но ведь и не было раньше такого, чтобы картофельную кожуру перемывали и варили из неё похлёбку, пекли лепёшки.
Срезали хозяйки кожуру и задумывались: потоньше или потолще? И делили порой картофелину надвое — в чугунок и в мешочек: свой ведь огород, общий для всего Дедкова, надо засеять!
Засверкали в поле лопаты. Елена Викторовна кивнула Зинаиде, которая вскапывала грядку рядом, и затянула:
Распрягайте, хлопцы, коней…
Зина и ещё несколько девушек подхватили:
Да лягайте почивать.
А я выйду в сад зелёный,
В сад криниченьку копать…
Взлетела, поплыла над цветными платочками и косынками песня, вобравшая в себя русские и украинские слова.
— Тпр-ру! — осадил среди поля повозку Мишка Капусткин. — Калачёв коня выделил! Сейчас его в плуг — и только успевай за мной!..
Обрадовались, зашумели женщины. Подбежала Зинаида:
— Давай вдвоём! Я тоже умею за плугом…
Мишка, рассупонивая хомут, оглянулся.
— Зишь, дай честное пионерское… Только никому… К нашим партизанам из Москвы подмога идёт, целая бригада! А это побольше полка, побольше дивизии… Мне по секрету сказали…
— Серёга? — догадалась Зина.
Капустка заёрзал глазками по сторонам. Эх, не умел Капустка кривить душой, покраснел от волнения.
«Вот так с Серёгой частенько: сначала сделает, а потом уж подумает».
Зина вспомнила, как перед войной они всем классом ходили на экскурсию на стекольный завод. Вошли и замерли: такое вокруг разноцветье, будто в цех радуга спустилась. Берут рабочие на кончик трубки капельку расплава из бушующей печи, чуть качнут резиновой грушей, подавая воздух, и вытягивается, растёт на глазах то шар, то ваза, то графин. И цвет какой хочешь: зелёный, золотой, белый с голубым оттенком…
Все стояли как зачарованные. А Колька в рифму сказал: «Стекло влекло…» Эти слова он, конечно, потом в свои стихи вставил. А вот Серёга, тот так загорелся, так его стекло «увлекло», что на следующий день не пришёл на уроки и объявил: решил идти выдувальщиком стекла на завод. Только Анатолий Игнатьевич Матрёнин убедил Сергея, что на рабочего тоже надо учиться и волшебство профессии — это ведь годы и годы знаний, упорного труда. Дошло до Серёги. Поскрёб затылок и вернулся в класс.