Винникотт делает вывод, что использование веревки указывает на доброкачественные усилия мальчика по созданию связей между отдельными объектами. Отметим тот факт, что связывание необходимо, потому что первоначальная травма рождения сиблинга была усилена разрывами связей. Таким образом, веревка не совсем доброкачественная. Та же самая веревка, которая объединила бы его с матерью, душит его младшую сестру.
Или возьмем девушку шестнадцати лет, которая пришла на прием к Винникотту и сказала: «Я думаю, что приходила к вам, когда мне было два года, потому что мне не нравилось, что родился мой брат». В возрасте шестнадцати лет она начинает кричать, кричать и кричать так же, как она делала это в возрасте двадцати месяцев, когда ее мать была на третьем месяце беременности. (Тождественны ли эти крики крикам детей из Бомбея и детей военного времени или крику Рахель из «Бога мелочей» (Roy, 1997), когда случалось что-то слишком ужасное?)
Винникотт дает комментарий, что именно в этот момент девочка заболевает. Неконтролируемые крики шестнадцатилетней девчонки, повторяющие ее детский опыт, позволяют предположить, что с тем первоначальным негативным опытом так и не удалось справиться. Мальчик, одержимый веревкой, использовал ее, чтобы связать вещи, как будто это в буквальном смысле могло предотвратить его отделение от матери. На этом делает акцент Винникотт. Но наверняка, когда он завязывает веревку на шее сестры, мы переходим в царство безумия. Психоз угрожает, когда травма наступает слишком рано; психопатия наступает позже, после того как ребенок уже увидел что-то хорошее в своей жизни. Психоз проявляется как отрицание реальности; психопатия – как дикое навязчивое требование измениться, предъявленное реальности. Психотики говорят «конкретно», слова – это сами вещи; психопаты (например, истерики) соответствуют тому периоду детского развития, когда слова еще не передают символического значения, они используются буквально. Это тот возраст, когда ребенок способен понять существование реального или возможного сиблинга, который свергнет или уже сверг его самого с престола, как в случае мальчика с веревкой. Неужели мальчик с веревкой буквально воспринял насмешку, которую он услышал: «Он привязан к переднику своей матери веревкой», – а затем, погружаясь в безумие, он думает о том, чтобы «вздернуть на веревке свою сестру»?
Андре Грин утверждал, что нам нужно восстановить в правах безумие и не путать его с психозом, – именно здесь, в этом полном вытеснении другим, лежит источник реакции безумием. Для талленси различные западные психотические категории объединены в один термин, который переводится как безумие. Человек также может чувствовать безумие. В пьесе Шекспира «Укрощение строптивой» спектакль разыгрывают для опустившегося Слая. Когда он просыпается дворянином, он хочет вернуть свою прежнюю идентичность. Изменение, приведшее к тому, что ему надо быть кем-то другим, заставляет его чувствовать себя абсолютно сумасшедшим. Такое безумие отсутствует в наших изощренных категориях психозов – это безумие маленького ребенка, смещенного сиблингом.