Пациент Биона не воображает старшую сестру; вместо этого у него есть «близнец», потому что со смертью сестры он потерял возможность использовать ее в качестве зеркала или для демонстрации ей себя. Когда ему был один год, он думал, что его сестра была отражением его самого, следовательно, его возникающее Я, или Эго, которое нуждается в лечении у второго глазного специалиста, как я полагаю, является его мертвой старшей сестрой и воспринимается как воображаемый близнец, который не был оплакан. Единственный человек, о котором Бион упоминает во всех подробностях и который переживается пациентом как версия его самого, – это его гомосексуальный шурин, который, по мнению Биона, мог иметь инцестуозные отношения с женой пациента. Этот шурин – безусловно, еще один близнец того же пола (мальчик здесь, девочка во сне). Являются ли два специалиста по Я не только родителями пациента или двумя будущими терапевтами, но также и двумя Я брата и сестры, брата и гомосексуального шурина, отражением близнецов в зеркале, воображаемыми близнецами, пациентом и Бионом как зеркальными близнецами друг друга?>4
Комментируя много лет спустя этот случай, Бион полагал, что ошибался, испытывая восторг относительно концепции психологического близняшества (я с этим не согласна):
Сейчас паттерн «воображаемого близнеца» не представляется мне очень важным, хотя я обнаружил, что он освещает некоторые аспекты психоанализа единственного ребенка. Очень часто этот частный факт относится к более общему паттерну расщепления. Пациент, о котором я писал, не был единственным ребенком, но обстоятельства заставили его так себя чувствовать (Bion, 1967, p. 127).
Поскольку близняшество для Биона – это всего лишь частный вариант общей параноидно-шизоидной фазы, когда ребенок расщепляет объект и, следовательно, себя на хороший и плохой, а затем боится, что плохое, на которое были спроецированы все его собственные негативные чувства, вернется, чтобы атаковать его. Тем не менее преследующие состояния, которые подразумевает такое расщепление, кажется, не развиты у пациента Биона; вместо этого происходит расщепление воображаемого близнеца. Позже Бион считал, что это имеет значение только для детей. Единственный ребенок в семье, пациентка, которая заставила терапевта взять ее в лечение и напомнила об «Укрощении строптивой», сумела получить признание в качестве любимого ребенка по сравнению с квазисиблингами в семье соседа и в ее терапевтическом лечении. Мелани Кляйн подробно описала пациентку Эрну, которая была единственным ребенком и жила в воображаемом мире убийств, пыток, смерти и уничтожения своей матери и детей. Однако мы ничего не знаем о том, почему Эрна была единственным ребенком. Был ли это сознательный выбор, были ли выкидыши, аборты, смерти, как это происходит у большинства людей? Сравнение Эрны со взрослым пациентом Биона кажется уместным, поскольку шестнадцатилетняя Эрна почти целиком живет в мире фантазий. Мне кажется, что оба пациента используют фантазию, потому что физическая реальность слишком травматична: с реальностью мертвого сиблинга придется иметь дело посредством неразрешенных фантазий, если это происходит в определенном возрасте и в определенном времени, а ребенку или младенцу не помогают пройти процесс горевания. Эрна проживает свою жизнь в мире псевдологики, в состоянии сна.