Психоаналитическая теория развивалась в этих рамках. Практика психоанализа перекликается с приватизацией индивидуальной психики, поскольку фокус смещался с патри-и фаллоцентрических схем Фрейда и его ранних последователей на «материнский психоанализ» (Sayers, 1991) и обратно (Lacan, 1982a, b). Во всех случаях описание неврозов базируется на вертикальной структуре. Контекст, в котором формируется эта теория, представляет собой терапевтический кабинет, где воспроизводится семья. Тем не менее латеральные отношения выходят за рамки этого частного ограниченного пространства, так как они существуют в более широком социальном окружении улиц, школ и рабочих мест, привнося эти внешние пространства и их богатое содержание в семью.
Классический психоанализ утверждает, что может работать с неврозом, потому что пациент/анализируемый сохранил связь с реальностью, даже если она в значительной степени находится в его воображении. Он «переносит» значимые отношения своего детства на терапевта и переживает радости и горести этого периода. У психотика контакт с реальностью разорван. Пространство, лежащее между неврозом и психозом, приобретало все большее значение в течение ХХ века. Оно обозначалось по-разному – как область нарциссических расстройств или пограничных состояний, имеющих невротическое и психотическое измерение. В эту срединную зону я хочу по ряду причин поместить и психопатию. Психопатия – это психиатрический термин, который описывает навязчиво асоциального и аморального человека. Психопатия окружает нас, но в целом она избежала психоаналитического взгляда>4. Тем не менее ее изучение важно для понимания групповых практик, и я считаю, что именно в контексте психопатии необходимо говорить о сиблингах.
Хотя некоторые психоаналитические пациенты и, следовательно, отдельные случаи попадают в категорию психопатии, психоанализ в целом работает с неврозом, психозом и более широким спектром пограничных состояний. Все три типа расстройств подразумевают определенные социальные отношения. Невротик сохраняет отношения с реальностью, и это подтверждается тем фактом, что он все еще любит других; у психотика таких отношений нет; пациенты, находящиеся между этими двумя полюсами, не то чтобы живут без любви, но любовь у них только для себя, а по отношению к другим, которые обычно воспринимаются ими как версии или аспекты их самих, она непостоянна или искусственна. Я полагаю, что введение латеральной парадигмы позволяет переосмыслить классический невроз. Я уверена, что истерия и одержимость – это не только неврозы; более вероятно, что существуют психотические, пограничные и невротические истерические и обсессивные состояния (Libbrecht, 1995). Добавление сиблингового измерения позволит расширить понимание параноидных психозов и шизофрении. Паранойя тесно связана с сиблинговой ревностью, тогда как шизофрения связана с расстройством мышления, которое характеризуется неразрешимой латеральной любовью и ненавистью и вопросом «Кто я?». Мое же мнение состоит в том, что психопатия – это основная территория сиблинговых и аналогичных горизонтальных отношений. Психопатия – это неизведанное «пограничье».