Модель, которую я хочу предложить, описывает сиблинговый инцест как психическое событие, которое использует некоторое предыдущее состояние матери и ребенка, но придает этому раннему допсихическому состоянию позднюю генитальную форму. То, что реальный инцест может произойти в жизни пациента не в самом раннем детстве, а позже, означает, что он только формирует ситуацию, которая не была разрешена и оставалась в зародышевой стадии. Инцест может быть относительно равноправным, как в случае с близнецами в «Боге мелочей» или, возможно, в случае с «Дорой» и Отто Бауэрами во «Фрагменте анализа случая истерии» Фрейда (Freud, 1905), пока Дора не была помещена доктором на более низкую позицию по сравнению с положением своего брата – ребенка мужского пола. Если имеет место неравенство, как в случае с Вольфсманном и его старшей сестрой и, по-видимому, с Сарой, то жертва (мальчик или девочка) будет воспринимать это как прорыв защитных границ, травматическое вторжение тела – разума. Но и доброкачественный, и злокачественный инцест представляет собой проблему, по меньшей мере, указывая на незнание того, что в мире есть место для еще кого-то, кроме себя, для нарушения границ или отказа в их установлении. Именно в момент страха и фантазий Сары о вторжении Балинт упоминает об инцесте, как говорилось ранее:
[Сара] неподвижно лежала в ожидании какого-то объекта, падающего сверху на ее на голову. Этот объект иногда описывался как скалка, иногда как камень, а иногда как облако (Balint E., [1963], p. 42).
Рис. 6. Инцест может быть относительно равноправным. «Зигмунд и Зиглинда» Артура Рэкхэма: иллюстрации Рэкхэма к «Кольцу нибелунга» Вагнера (Dover Publications, 1979)
Является ли упоминание в этот момент брата бессознательной ассоциацией Балинт: может ли Балинт, аналитик, выступать в переносе Сары в роли брата, а не в роли матери? Вспомнив, что она чувствовала в шестилетнем возрасте, могла ли Сара представить себе пенис своего брата как скалку, его тяжесть как скалу, туманные сексуальные чувства как нисходящее облако?
Во сне собака вышла из моря и укусила ее, а затем исчезла. Это напомнило ей о предыдущем сне, в котором птица напала на нее, ударила ее по голове и исчезла. Говоря об этом раннем сне, она сказала, что больше всего ее ранило то, что птица так и не вернулась, как будто ей был абсолютно все равно, она была равнодушна. Затем она вернулась ко сну с собакой и сказала, что, когда пес укусил ее, он забрал ее матку, но теперь она получила ее назад и могла чувствовать ее у себя внутри (Balint E., [1963], p. 46).