так и было.
Но этого мы никак не предвидели. Меня ослепила ярость. Я подал сигнал Мэйсону – едва заметный кивок. «Уходите, иначе она не пойдет. Обойдите с другой стороны. Встретимся у конюшни. Пора остудить пыл рахтана». Пока я брел по улице, во мне кипел гнев. Мальчик. Она не знала, кто я такой, хотя прекрасно понимал, что не пройдет и минуты, как она выяснит правду и последует за мной. «Проваливайте отсюда, и, может быть, я не стану перерезать твое красивое горло». В ее словах таился яд – и искренность. Она бы точно это сделала. Ею что-то двигало. Но что? Она ведь даже меня не знала.
Но и я был не случайным прохожим. Это был мой город, где она не имела права разбрасываться приказами.
Уходя вниз по улице, я должен был догадаться о надвигающейся беде. Мой отец всегда предупреждал: «Если что-то вызывает сомнения, то, скорее всего, там кроется угроза. Доверяй интуиции».
Меня что-то насторожило, но, учитывая ночные возлияния, я потерял бдительность. Желудок скрутило, меня вырвало. Пока я вытирал рот, в голове стучала наковальня, и я обвинял во всем ее. В тот самый момент охотник ударил меня, повалив на землю. Я не слышал, как он подошел, и даже не понял, кто он. Пока он затыкал мне рот и связывал, я подумал, что, возможно, он тоже рахтан. А потом он позвал другого мужчину, заявив, что за меня дадут хорошую цену.
Спустя миг появилась она и потребовала моего освобождения.
Теперь я смотрел на нее, лежащую рядом. Она не шевелилась все утро, и я сомневался, очнется ли она. Я не знал, почему пытался предостеречь ее об опасности. Возможно, видел в ней шанс на побег. Я знал, как быстро она двигалась: за долю секунды она выбила землю у меня из-под ног. Или, что более вероятно, мне стало ее жалко.
Пустой желудок ныл от голода. С тех пор как нас похитили, охотники не давали нам ничего, кроме воды. Грудь девушки едва поднималась, а дыхание было настолько поверхностным, что порой я сомневался, жива ли она. Ее сильно ударили – на затылке появилась приличная шишка.
Когда она заметила меня в переулке, то замешкалась: кажется, ее что-то отвлекло. Требовательное выражение сменилось озадаченностью. Возможно, так случилось потому, что у нее из-под носа украли добычу?
Рахтан. Я вертел в голове это слово. Я видел рахтанов и раньше, еще в Радж-Ниваде, но ни один из них не был похож на нее. Они выглядели как убийцы, грубияны, и были очень крупными. Она же едва доставала мне до плеча. И уж точно они никогда не жонглировали. Странно. Может, она самозванка? Наемница Пакстона? Но ведь я слышал, что она говорила на венданском языке. Никто здесь не говорил, как она, за исключением других венданцев.