– Я ему сказал, что тебя часто не бывает дома… Ну, ты Изри знаешь, он затрясся, как припадочный!
Грег гогочет и делает глоток пива.
– Ревность – штука неприятная… Короче, он хотел, чтобы я за тобой проследил, посмотрел, где ты целыми днями пропадаешь.
Он подходит ко мне и касается опухшей щеки.
– На прошлой неделе, помнишь, ты разговорилась, вот я и сообщил ему, что узнал, где ты проводишь вечера. У какого-то Тристана.
Я стараюсь сдержать слезы, чтобы не доставить ему еще большего удовольствия.
– Я думал, его удар хватит! – ржет Грег. – Видела бы ты его… Он как с катушек слетел! И знаешь что?.. Он попросил, чтобы я помешал тебе выходить из дому. Любыми средствами. Короче, чтобы я тебя запер. Так что я просто делаю то, что он мне велел!
Я плюю Грегу в лицо:
– Сволочь!
Он стирает ладонью плевок и ставит бутылку пива на стол. Потом с такой силой бьет меня по щеке, что я глохну на левое ухо.
Ну что ж, хотя бы не буду слышать его насмешки.
За ужином он приказывает мне встать на колени на ковре в столовой около камина. Если ему что-то надо, я вскакиваю и бегу в кухню.
Теперь я знаю, что он способен убить Изри. Он уже начал его убивать, рассказывая обо мне разные гадости. Я представляю, как Изри мучается в камере, думая, что я его предала. Представляю, как он плачет во сне.
В эту секунду я дала себе обещание. Однажды этот ублюдок подавится своей отвратительной улыбкой.
Когда Грег заканчивает есть, он хватает меня за руку и тащит к шкафу в глубине коридора:
– Хороших снов, дорогая Там-там!
Он запирает дверцу, и я падаю на пол. И тогда наконец меня раздирают рыдания.
* * *
Я курю у закрытого решеткой окна. Думаю о Таме. Я вообще думаю только о ней.
Как она могла меня так быстро предать?
У меня даже не получается ее ненавидеть. Я продолжаю любить, хотя мне хочется убить ее.
Надеюсь, Грег сделает, что нужно, хотя уже слишком поздно. Я не могу спать, не могу расслабиться. Мне тяжело, грустно, я все ненавижу. Мое сердце больше не бьется, оно трепещет.
Иногда я говорю себе, что она меня вовсе не обманула. Что просто ходила его проведать. Что они беседовали о книгах и пили кофе. Что он не украл ее у меня, пока еще не украл.
Но, несмотря на проблески надежды, что-то во мне сломалось.
Тама была моим убежищем, домом, берлогой.
Моей силой и слабостью, желанием жить.
Тама была цементом, который скреплял во мне трещины и не позволял развалиться на части.
Маяком во время шторма. Парусом, под которым я шел вперед.
Тама была для меня всем.
Я валюсь на нары и слушаю, как храпит мой сокамерник. Он спит, поэтому я могу реветь и не бояться, что об этом узнают другие.