На первом Вадим изобразил маленького мальчика, совсем одного, в большом доме. На втором рисунке – девочка посреди чистого листа. Ни дома, ни сада, ни солнца. Только девочка, на которой милое платье в синюю клетку. А вокруг пустота.
Я спрашиваю, хорошо ли обращается с ним новая Тама, он ничего не отвечает.
Когда Шарандоны собираются уходить, Вадим начинает плакать. Он цепляется за меня, и отец силой тащит его к двери.
Сердце защемило.
Как только они ушли, Межда сказала, что я плохо себя вела, что забыла свое место. Так что она меня накажет, оставит без обеда.
Но главное – она заставляет порвать рисунки, которые мне подарил Вадим.
И все-таки это прекрасное воскресенье, прекрасный зимний день.
Я была так рада увидеть Вадима. Так тяжело было снова с ним расставаться. Но теперь я знаю, что он меня никогда не забудет.
Эта мысль помогает мне справиться с болью и с голодом. Потому что с остальным ни Межда, ни Сефана ничего поделать не могут.
Габриэль проснулся в четыре утра. Он никогда не нуждался в будильнике, как будто в голове у него были встроенные часы.
Окончательно пробудился он, стоя под душем, а потом отправился в комнату в глубине дома. Когда он включил свет, его «гостья» резко открыла глаза и даже закричала.
Габриэль взял из шкафа несколько вещей и, совершенно ее не стесняясь, оделся. Девушка отвернулась, и это его насмешило.
Он выпустил на улицу Софокла, потом налил себе вторую чашку кофе.
День будет долгим, но не бессмысленным.
Когда он снова вошел в комнату незнакомки, та еще не уснула. Он поставил у кровати чашку черного чая и сел в кресло.
– Пей, – приказал он.
Девушка послушно отпила чая, сморщилась, но смогла допить до конца. Горький напиток.
– Прекрасно, – добавил Габриэль. – Скорее всего, я вернусь завтра. В крайнем случае послезавтра. Веди себя хорошо…
Она смотрела в окно и не отвечала. Как будто дулась.
– Еду работать, – уточнил Габриэль.
– И кем вы работаете? – прошептала она.
Он немного помедлил. Но в любом случае живой из дома она не выйдет. Так что…
– Убийцей.
Она резко повернула голову в его сторону. Когда их глаза встретились, она поняла, что он не шутит.
– У… убийцей?
– Да. Я убиваю, заставляю замолчать, валю, убираю, ликвидирую…
Она ничего не говорила от изумления, а он страшно улыбался.
– С ума сойти, сколько синонимов есть у слова «убивать», не находишь? Намного больше, чем у глагола «любить»…
* * *
Скоростной поезд, отправившийся из Монпелье, опустел около полудня – пассажиры вышли на Лионском вокзале. Габриэля толкали в толпе. В толпе, которая ничего не знала ни о нем, ни о его намерениях. Все эти люди, вероятнее всего, были совершенно нормальными и торопились жить.