– Кто, Тама? – жестко повторяет он. – Мать, так? Говори свободно, ее нет дома…
Тама хотела бы избежать вопросов, на которые у нее нет права отвечать. Изри накрывает ее одеялом и снова гладит по щеке. Несмотря на все полученные удары, это лицо его притягивает. А глаза… Сверкают, как тысяча огней. Изри никогда не видел ничего красивее этого скорбного взгляда.
Проходит несколько минут, и Тама может уже кое-что сказать.
– Изри? Они по… похоронили ма… мадам Мар… гариту?
Таме сложно произносить слова, но она надеется, что Изри ее поймет.
– Кого?
– Мар… гариту, ко… которая… жи… вет в… Сор… бье…
Лицо Изри сереет.
– Маргарита умерла?
– Нес… колько не… дель назад.
– Несколько недель… Значит, ее точно похоронили!
– Но… ее… кто-нибудь… видел?
Молодой человек хмурится:
– Успокойся, Тама. Расскажешь попозже, хорошо? Потому что я ничего не понимаю…
– Нет! – стонет Тама. – Нужно… уз… нать…
Тогда, собравшись с последними силами, она ему рассказывает обо всем, что произошло в тот проклятый понедельник. О праздничном торте, о жилетке, о «Реквиеме» Моцарта, о сердце Маргариты, о преступлении Межды. Ее слова и мысли путаются. Но, несмотря ни на что, молодой человек в конце концов разбирает то, что она хочет сказать.
– Не может быть! – кричит он. – Ты лжешь!
Тама всхлипывает, цепляясь за руку Изри. Вдруг слышится шум входной двери. Тама в ужасе.
– Отнеси меня… на… на лоджию! – умоляет она, пытаясь подняться.
Изри прижимает ее к постели:
– Лежи тут. Мать я беру на себя.
Он закрывает дверь комнаты. Таму трясет от страха, от холода, от боли. Она слышит, как Межда с сыном разговаривают. Они быстро переходят на крик. На визг.
– Ты не имеешь права так с ней обращаться! – взрывается Изри.
– Я ее купила, она мне принадлежит! Что хочу, то и делаю! – отвечает мать.
– Ты видела, в каком она состоянии? Ты с ума сошла? Убить ее хочешь?
– Не суй нос не в свои дела!
Дверь комнаты распахивается, и появляется гневное лицо Межды.
– Что она тут забыла?
Когда Межда срывает одеяло, Тама начинает орать. Тогда Изри вмешивается.
– Ночь она проведет здесь, – заявляет он.
– Да ни в жизни!
Он хватает мать за руку, выводит в коридор и кричит:
– Тама рассказала мне о Маргарите… Это правда, что она умерла и что ты оставила ее гнить в кресле?
– Я боялась, что полиция начнет меня расспрашивать! – оправдывается Межда, сбавив обороты. – Я подумала, что кто-нибудь ее да найдет. Она все равно померла, так что…
– Так что ты ее обворовала?
– «Обворовала»? О чем это ты?
– Тама мне все рассказала!
– Ты что, веришь этой скотине, а не собственной матери? Она меня так ненавидит, что еще и не такое скажет!