— Подожди, у меня где-то платок был! — Мамонов начал быстро обшаривать карманы.
За кустом раздались громкие голоса.
— Сюда, они точно куда-то сюда пошли! — верещала Коровина.
Мамонов достал из кармана мятый коричневый носовой платок и сунул мне в руку. Я кивнул как мог с задранным подбородком. Кусты, прикрывающий вход в закуток, зашевелился, и на небольшом уединенном квадрате сразу стало тесно. Анна Сергеевна, Елена Евгеньевна, Прохоров, Коровина, Шарабарина... Весь набор заинтересованных лиц, в общем.
— Мамонов, ты совсем охамел уже?! Я тебя предупреждала?! Предупреждала! Сегодня же идем к начальнику лагеря ставить вопрос о том, чтобы тебя домой отправили.
— Крамской, как ты себя чувствуешь? — Елена Евгеньевна подскочила ко мне и схватила за руку.
— Да нет же... — начал я. Убрал руку с платком и кровь снова закапала на футболку. Но слушать меня никто не стал.
— Вечно этот Мамонов! — Коровина тоже подбежала ко мне и заглянула в лицо. — Сильно он тебя ударил?
— Да не бил он...
— Вы чего прибежали-то все? Не дрались мы!
— Ой, да конечно! В шахматы играли, поэтому и Крамской весь в крови? Что-то я не вижу у вас тут шахмат, Мамонов!
— Разговаривали мы, у него кровь носом пошла. Да скажи им, Крамской!
— Не дрались мы! Просто перегрелся...
— Не слушайте вы его, Мамонов небось сказал, что вообще убьет, если он расскажет!
— Все, Мамонов, пойдем к начальнику, собирай вещи и уматывай. Пусть с тобой участковый нянчится, бандюк малолетний!
— Анна Сергеевна, но мы правда не дрались!
— Елена Евгеньевна, отведите Крамского в медпункт!
— Да зечем в медпункт-то? Сейчас само пройдет, просто кровь из носа!
— Не спорь, Крамской. И не переживай, больше Мамонов к тебе не пристанет. Потому что поедет домой!
— Анна Сергеевна! Ну почему вы нас не слушаете-то?!
Голоса вдруг стали звучать глуше. Как будто я провалился в глубокий темный колодец...
Очнулся я от резкого запаха. Как будто в мозг шило воткнули. Правда больно при этом почему-то не было.
Что случилось?
Я что, грохнулся в обморок?
— Добро пожаловать в реальный мир обратно, молодой человек, — сказал чей-то дребезжащий незнакомый голос. Я почувствовал, что мне в нос засовывают что-то мягкое. Открыл глаза. Почти весь окружающий мир состоял из покрытого глубокими морщинами лица. Глаза за очками с толстенными линзами казались гигантскими, как у огромного насекомого. Из-под белой шапочки торчали редкие пряди седых волос. Потом лицо отдалилось, и я наконец смог увидеть, где нахожусь.
Я лежал на жесткой кушетке в узкой длинной комнате. Стены покрашены в синий до середины, а выше — побелены, как и потолок. На потолка — два матово-белых порушария. Из мебели присутствовал белый письменный стол, явно знававший лучшие времена, простой деревянный стул и высокий шкаф-пенал. И вторая кушетка у противоположной стены. На ней сейчас сидели Елена Евгеньевна, Коровина и Шарабарина. Надо же, какое трогательное единение... Свалился в обморок и помирил непримиримую нашу Коровину с новой вожатой? Хотя, это же Коровина всех притащила, она видела, как мы поссорились.