Особист положил ещё одну бумагу рядом с прежней. В ней говорилось, что Семешко Пётр Пантелеевич родился в селе Ивановка 12 февраля 1938 года и умер там же 28 августа 1942 года. Похоронен на сельском кладбище.
– Что ты на это скажешь?
– Может, совпадение? Тёзки, однофамильцы? – Шапошников ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки.
– Была такая мысль, – продолжал Синельников. – Но я выяснил, что и в Джанкое, и в Ивановке родителями Петра Семешко являются Семешко Пантелей Прокофьевич и Семешко Екатерина Савельевна. Эти же имена родителей записаны в личном деле курсанта Семешко. Как это понимать? – спросил особист.
– Подожди-подожди, не надо спешить, – сказал начальник училища. – Не надо делать преждевременных и скоропалительных выводов. Прежде всё надо выяснить. Послушай-ка, а ведь лучше всего поехать туда и на месте всё разузнать. В сёлах и маленьких городках соседи всё друг о друге знают. Пошли кого-нибудь туда или сам съезди. Заодно и в семье сможешь побывать, семейные фото посмотришь. Там и будет видно, тот ли это ребёнок или его подменили.
Начальник училища не хотел верить, что лучший курсант, гордость училища может оказаться вовсе не тем, кем он является сейчас. Ведь это будет пятно на всё училище и на его руководство, в том числе и лично на нём, генерал-майоре Шапошникове. С нетерпением он ожидал развязки. Он не желал услышать, что курсант Семешко – подставное лицо. Да если и так – что тут страшного? Ведь какая война была, что пережил советский народ! Вполне возможно, что в одной семье умер мальчик, в другой – погибли родители на фронте или в тылу умерли без медицинской помощи, вот и взяла первая семья сироту к себе. Может быть, этот Семешко и сам не знает, что он в приёмной семье, что его родители неродные ему. Ведь он маленький тогда был, стоит ли раскрывать ему тайну, которую, возможно, его приёмные родители бережно хранят. Сколько таких сирот после войны осталось на советской земле и скольких из них пригрели посторонние люди! Так что ж теперь, каждого обвинять в присвоении чужого имени? Учится парень, занимается спортом – и делает это отлично. Зачем его трогать, пусть учится дальше, пусть станет воздушным асом и громит врагов Родины.
Все эти соображения Шапошников высказывал начальнику особого отдела Синельникову. Но у того был иной взгляд на ситуацию.
– Вопрос в том, чей это ребёнок, ведь у нас немцы здесь были во время войны, – говорил он. – Ты же знаешь, есть агенты влияния, есть законсервированные агенты. То есть человек учится, работает, делает карьеру, а когда занимает определённый пост, тут ему приходит команда действовать. А ведь мы не с самоварами имеем дело, у нас вон какая военная авиация! И дальше она будет ещё развиваться, я слышал, будет вовсе новая техника, какой ещё мир не знал, так высоко и долго летать можно будет. И тут к нашему Пете явится некто и скажет, что он – его отец и даст команду действовать против СССР и нашей авиации. Шпионить, например, или разрушать нашу авиацию. Или заставят перелететь на нашей новой технике к ним, чтоб раскрыть все секреты. Я на своей работе уже такого насмотрелся, тебе и не снилось! Поэтому нельзя рисковать, мы не можем доверить нашу военную авиацию ненадёжному человеку, случайному, вызывающему подозрение.