В своем письме Риэ уже написала о том, когда Дайскэ приехал в город и как жил с тех пор. Когда Риэ подала кофе, Кёити даже не шевельнулся, чтобы притронуться к нему, а сказал:
— Простите, вам пришлось все это пережить в одиночку.
Риэ показались неожиданными его слова.
— Что вы… Это вы меня простите, что не связалась сразу же после его смерти.
— Давайте я оплачу расходы на церемонию, могилу и все остальное.
— Спасибо, не надо.
— Наверняка он плохо отзывался обо мне.
Кёити начал доставать из кармана пачку сигарет, но потом остановился. Риэ несколько секунд изучала его лицо.
— Он почти ничего не говорил о своем прошлом. Только то, что…
— Что он больше не хочет с нами встречаться? Понятно, я знаю об этом. Он всегда был сгустком комплексов, чувство собственной ущербности испортило его характер. Мне тяжело было находить с ним общий язык. Да мы с самого начала разные по характеру. Такое ведь бывает в семье, верно? Почему он не мог прожить достойную жизнь? Погибнуть на лесоповале под упавшим деревом… До самого конца остался хорошим сыном, скрывая все от нас. Да и я пока матери не говорил.
Риэ старалась не показывать этого, но ей не понравилось то, что он говорил, и то, с какой интонацией он это делал. Было не похоже, что этой грубостью он пытается прикрыть собственную печаль. Она любила мягкий характер Дайскэ, поэтому то, что Кёити видел младшего брата таким, было лишь его проблемой. Наконец она поняла, почему ее муж так не желал встречаться со старшим братом, даже хотелось извиниться за то, что она несколько раз уговаривала его связаться с семьей.
— У вас ведь есть ребенок? Общий с Дайскэ?
— Да, сейчас в детском саду.
— Наверное, тяжело воспитывать в одиночку. У меня три ребенка. У вас, кажется, девочка?
— Да.
— Значит, племянница. Я хотел посмотреть на нее, но долго задерживаться не смогу. Разрешите мне хотя бы возжечь благовония на семейном алтаре.
— Да, пожалуйста, это здесь.
— Кстати, вот здесь традиционные сладости, которые мы готовим в нашей гостинице. Очень вкусные, угощайтесь. Хотя это японские сладости, они хорошо подходят и к зеленому чаю, и к кофе.
С этими словами Кёити протянул бумажный пакет.
Риэ привела Кёити в комнату, где размещался алтарь. Мать стояла немного поодаль и смотрела на них. Кёити сел на колени перед алтарем, затем посмотрел на фотографию покойного и, обернувшись, спросил:
— А это?
— Это фотография сделана за год до смерти.
— Кто это?
— Про какую фотографию вы спрашиваете? Это мой отец и сын.
— Сын? Нет, я не про эти фотографии. Я про эту. У вас нет фотографии Дайскэ?