В разгар его душевных волнений появились новые причины для тревог: воспоминания о резне корейцев после Великого землетрясения в Канто и ультраправый шовинизм последнего времени.
Правовой порядок, для поддержания которого Кидо упорно работал как юрист, обеспечивал его повседневную жизнь. Он защищал его права и права его семьи и поддерживал их гражданский статус. А что было бы, случись в качестве исключения нечто, что временно отменит этот порядок на каком-то разрушительном участке времени и пространства? Для тех подстрекателей, кто вышел посреди белого дня на улицы с криками «Смерть корейцам!», тонкие, сложные вопросы Кидо о бытии были бы бессмысленны. Хотя не обязательно, чтобы возникло что-то исключительное. Достаточно будет и одного человека, на которого повлияют голоса демонстрантов, и на фоне обычных будней он вдруг решит, что нужно убивать корейцев.
Кидо впервые так ясно сформулировал это для себя словами, что ему вдруг стало нехорошо, будто у него анемия. Свет на потолке стал кричащим, словно гомон толпы, перед глазами потемнело, ему было тяжело дышать, будто грубая сила давила его. Он закрыл глаза, наклонил голову вниз и ждал, пока отпустит. Сняв очки, он сильно потер лицо, что стало даже больно, оперся о колени, плотно прижав подошвы к полу.
Когда он на мгновение открыл глаза, женщина, сидевшая на соседнем кресле и что-то смотревшая в телефоне, отклонилась назад и краем глаза наблюдала за ним. Однако у него не было сил оглянуться на нее, он просто обхватил лицо руками и продолжал его тереть, ожидая, пока не станет легче.
Он с беспокойством оценивал свое состояние — вероятно, это был какой-то приступ.
Когда головокружение немного отступило, он еще больше отпустил и без того уже слабый узел галстука и откинулся в кресло. Не открывая глаз, он делал глубокие вдохи и выдохи и наконец почувствовал, что ему становится лучше.
Он вспомнил слова Риэ: «Адвокат Кидо, вы хороший человек». Он несколько раз проговорил эти слова, как будто они были лекарством.
Если бы его обвинили в шпионаже или же, решая, стоит его убивать или нет, заставили произнести фразу «Пятнадцать иен, пятнадцать сэн», как заставляли тогда корейцев, чтобы проверить японское произношение, защитила бы и тогда его Риэ? Для тех, кто бы захотел его убить, обладали бы эти слова хоть каким-то смыслом? Или бы тогда злой умысел распространился бы и на нее?
Кидо все еще хмурил брови, отходя от приступа, и размышлял о своих отношениях с женой после Великого восточнояпонского землетрясения.
Среди знакомых Кидо не было пострадавших от цунами. Однако при виде ужасающих кадров новостей, в которые было сложно поверить, Кидо испытал шок, он не мог оставаться спокойным, чувствуя необходимость что-то предпринимать.